Стану ему женой. Ребенок от монстра
Шрифт:
И будь что будет, да… Будь что будет.
— Андрей, — на веранду вышла Лена. — Ты что так долго? Куришь?
Он кивнул, и обернулся.
Юная, такая красивая… Худая после болезни. В темноте кожа и волосы Лены слегка светились. Как в гостинице, в их первую ночь, когда она перед ним раскрылась и к себе приглашала. Она еще умела доверять — и доверяла так открыто и безгранично, как умеют только дети и влюбленные девушки.
Она ему себя вручила. Свою судьбу. И хотя он не просил этого дара, но принял.
— Вернись в дом, холодно, — пробормотал он непослушными губами.
Ради
Внутренняя готовность идти ва-банк не зная, что получишь в финале — награду, заключение или смерть, была горькой. Но одновременно давала чувство свободы, которое он не испытывал много лет.
Хотя планировал Андрей приступить к плану на следующий день, но отложил. Пришлось из-за Лены. Слишком слаба еще. И что, снова бросать одну, ночью, с Аней? В этот раз что-то его держало. Как будто предчувствие: не ходи, вдруг не вернешься. Пусть окрепнет, чтобы сама, если что справилась.
Или инстинкт просил остаться, еще немного с семьей побыть.
Посмотреть, как дочь играет. Как Лена — жена теперь, пусть по поддельным документам, но намерения были серьезные, хлопочет по хозяйству.
Посидит Исаев в погребе, ничего с ним не случится.
Лена старалась не замечать, что в погребе кто-то сидит, но готовить стала на троих взрослых.
Выждал неделю.
Даже лучше, что выждал. За это время лицо Исаева зажило и он стал похож на человека. На улице совсем похолодало, пришлось съездить в город за одеждой. Дочку померил рулеткой и купил осенний комбинезон — темно-розовый в белый горошек, ботинок купил две пары разных размеров, чтобы не возвращаться, если не подойдут. Лене — бежевое пальто, сапоги, ее размер угадать было проще. Купил ей цветы без повода — увидел, что на улице продают и спонтанно взял букетик. Какие-то осенние садовые цветы — он не разбирался. Но не импортные — это сразу видно. Местные. И букет простой, хоть и собран со вкусом. Несколько видов: некоторые похожи на пушистые ромашки, другие с круглыми бутонами. Разных цветов, как осенний лес: розовые, белые, желтые, бордовые.
Еще в городе набросил на себя черное пальто. Оставил расстегнутым — и пистолет прикрыт, и не жарко. Когда приехал, взбежал на крыльцо и сразу преподнес разноцветный букет — Лена его встречать вышла.
— Держи, это тебе, — почему-то голос дрогнул, он прочистил горло. — Не знаю, что за цветы, но красиво.
— Это хризантемы, — сказала Лена, спрятав лицо в цветах. — Спасибо.
Глупость полная. Но она правда особенная теперь. С его колечком на пальце, и не просто символ — молодая жена. Его жена.
— Я его заберу… — он топтался на пороге.
Лена заметила, что он не входит в дом. Положила цветы на сгиб локтя, тревожно приподняла брови.
Поняла, что уходит.
— Ты быстро?
— Постараюсь, — он не хотел пугать, но и лгать тоже. — Запритесь с Аней дома, утром или днем… В крайнем случае, завтра вечером, я приду. В столе доллары, бери, если что.
Он провел пальцами по ее щеке. Мягкой, еще по-девичьи нежной. По закону подлости именно сейчас не хотелось уходить. Она накрыла ладонью его руку, и они соприкоснулись кольцами. Он этот брак не распробовал. И хотя
— Где Аня?
— Спит.
Он помедлил:
— Не буди, — поджал губы, глядя в большие голубые глаза. Красавица. — Не провожай.
Интуиция сводила с ума, орала: не совершай ошибку, останься. Не уходи — не бросай сейчас! Дальше нет смысла тянуть. Пан или пропал. Надо рискнуть. Риск дело благородное — можно вытянуть выигрышный билет и подарить себе новую жизнь. Всегда ведь везло… Не с Диной, это да. Но в остальном — всегда.
Она не знала, куда он уходит, но понимала, что рискует.
Схватила ладонями лицо, погладила. Правда, в ее взгляде утонуть можно было, столько там было боли и слез, любви, страдания, к которому она, к сожалению, уже привыкла.
Ее взгляд убеждал снова и снова, что риск того стоит.
— Иди к дочке, — пробормотал он, целуя ее в нос и мокрые щеки. — Давай, Лен, не смотри, я его вытаскивать буду.
Она кивнула и, баюкая цветы, ушла. Он услышал, как она заперла дверь.
Андрей поднял крышку погреба. Стрелок уставился на него снизу вверх, как волк из ловчей ямы. Заросший, несло от него сильно. Спустился и отстегнул цепь от опоры.
— На выход, — велел он.
Исаев начал подниматься, щурясь на солнечный свет. Андрей бросил ему куртку, затолкал в багажник и захлопнул. Выехал за ворота, остановился их запереть и прощальным взглядом окинул дом. Не хотел уезжать. На сердце скребли кошки.
Лена… Аня.
Уехал, словно от сердца оторвал.
Исаева нужно было привести в порядок. Отправлять его на встречу таким нельзя. Отвез на старую конспиративную квартиру. Заставил вымыться. Наблюдал из коридора, с оружием в руках. Тот быковал — мыться под контролем ему не нравилось. Одежда была только его — Исаеву оказалась маловата, но другой не было.
Загнав его на кухню, сковал руки и пристегнул к газовой трубе. Тот хрипло дышал, встревоженно наблюдая, как Андрей прикрепляет к нему микрофон, и датчик слежения.
— Сейчас позвонишь людям Богданова и скажешь, что ты меня достал. И поторгуешься, чтобы увидеть брата. При встрече передашь ему отслеживающее устройство.
— Ты что, меня отпустишь? — не поверил Исаев.
— Ну да, — Андрей нахмурился.
— А ты не боишься, что я сбегу?
— Тебе брат нужен или как? — Андрей нашел один из своих запасных левых телефонов. — Говори номер, я наберу. Договорись о встрече на прежнем месте. Понятно, за тобой пришлют кого-то. Ты поедешь с ними. Я вас отслежу. Мне твой брат нужен, я не дам его убить. Но если ты побежишь, или не дойдешь до места встречи, я тебя сниму, понял?
— Понял, — жестко ответил Исаев и продиктовал цифры. Андрей набрал и включил громкую связь.
Мучительно-долгие гудки, словно кто-то на том конце испытывает их нервы на прочность.
Наконец, ответили.
— Говори, — голос был холодным, неэмоциональным, словно ответил труп. Не Богданов. По интонации Андрей решил, что это охранник или кто-то, кто принимает сообщения.
— Это Макс, — он облизал губы. — Я достал Ремисова. Он у меня, живой, вас это интересует?
Подозрительная пауза.