Стану тебе женой
Шрифт:
– Я не верю тебе. Ты специально мне это говоришь.
– Зачем мне тебе врать, хм? Мы же подруги с тобой, почти как сёстры.
– Да потому что ты мне завидуешь!
– Я? – опять смеётся как ведьма, только на этот раз её смех меня не пугает, а злит. – Наташа, очнись! Тебе эти “Четыре восьмёрки” голову задурил. Ты дальше носа своего ничего не видишь. Ты думаешь, почему я тебе Игоря сватала? Да потому что он нормальный мужик и рядом с ним ты была бы счастлива.
– Хватит! – наотмашь стучу ладонью по столу. Больно, но от слов, сказанных лучшей подругой, меня вообще режет на лоскутки.
Татьяна
– Больше никогда не смей говорить в таком духе об отце моего будущего ребёнка! То, чем занимается Рад, наше с ним личное дело и тебя оно не касается, понятно?
– Ой, дура… Ты же пропадёшь с ним, Наташа!
– Тебе какое дело? Я пропаду, а не ты.
***
– Венчается раб Божий Радмир, рабе Божьей Наталие, во имя Отца, и Сына, и Святого духа, аминь, – священник, облачённый в красивую рясу, вышитую золотой нитью, водружает на голову Радмира венец. – Венчается раба Божия Наталия, рабу Божьему Радмиру, во имя Отца и Сына, и Святого духа, аминь…
С замиранием сердца наблюдаю за таинством венчания, пропуская через сердце каждое мгновение. Наши с Радом руки связаны рушником* (прим.
– полотенце из домотканого холста), а в свободных руках мы держим по венчальной свече.
Красиво. И волнительно. Дух захватывает! Одинокая слезинка стекает по моей щеке, потому что радость заполнила всю меня изнутри и теперь выплёскивается наружу.
Распиваем священное вино из одной чаши. После этого священник накрывает наши соединённые руки епитрахилью* (прим.
– длинная лента, огибающая шею и обоими концами спускающаяся на грудь) и трижды обводит вокруг аналоя* с Евангелием и праздничной иконой (прим.
– высокий четырёхугольный столик с покатым верхом).
После завершения таинства венчания нас ещё какое-то время снимает фотограф. Мы позируем ему на камеру: естественно и непринуждённо. Рад крепко держит меня за руку, подушечкой большого пальца гладит кожу.
– Теперь ты моя, – шепчет мне на ухо, продолжая улыбаться для памятных фотографий.
– До последнего вздоха твоя, – отвечаю радостно, смотря в любимые глаза-омуты.
Он такой красивый сегодня: в костюме чёрного цвета, с галстуком на шее. Настоящий жених! А на мне белое приталенное платье с небольшим шлейфом. Длинные рукава из тонкого кружева симпатично облегают мои плечи и руки, а расшитый мелким бисером лиф подчёркивает увеличившуюся в размерах грудь. На голове белый полупрозрачный платок, напоминающий фату.
Не невеста, да. Жена!
Под мой заливистый смех Радмир подхватывает меня на руки и выносит из церкви на улицу. Кружит на крыльце перед массивными дверями священного храма.
– Люблю тебя, моя жена, – опустив меня на землю, склонившись, нежно целует в губы.
– Единственный мой, – с трепетом отвечаю на поцелуй, – муж мой, я люблю тебя.
– Сегодня ночуем дома, а утром улетаем в тёплые края. Ты когда-нибудь купалась в океане?
– Нет, – отрицательно качаю головой.
– И на белоснежной яхте никогда не каталась?
– Нет.
Он широко улыбается, заглядывая в мои глаза.
– Я превращу твою жизнь в настоящую сказку. Ты
***
Просыпаюсь от жажды и, открыв глаза, первое время не могу сообразить, где же я нахожусь. А рядом под боком мирно сопит любимый теперь уже муж.
Приподнимаюсь на подушке, опирая голову на руку, согнутую в локте. Залипаю на спине Радмира, рассматривая на коже каждую родинку. Не удержавшись, ладонью касаюсь места между лопаток. Мой! Офигительный. Мне даже крышу рвёт от одного только запаха его кожи.
И будто что-то почувствовав, Радмир просыпается, поворачивается ко мне лицом. Его взгляд нежно касается моих губ, спускается к шее и останавливается на зоне декольте, которую я прикрыла, обмотавшись атласной простыней.
– Доброе утро, жена, – говорит он, поглаживая мою щеку указательным пальцем.
– Доброе утро, муж.
Широкая улыбка застывает на губах, а в чёрных глазах загораются знакомые огоньки.
– Иди ко мне, милая.
Рад ложится на спину, а я, устроившись у него под боком, кладу голову на грудь, а ногу закидываю на бедро. Мы любим так лежать, когда вдвоём оказываемся в постели, но не занимаемся сексом. Сейчас у нас минута нежности и я люблю такие мгновения не меньше чем порывы страсти, которые нас накрывают с головой, стоит только нашим телам слиться воедино. Сейчас мы тоже сливаемся… только душой!
– Как спала этой ночью?
– Смеёшься? Ты мне всю ночь спать не давал, – негромко хихикаю и тихо ойкаю, когда на мою ягодицу опускается горячая ладонь, и небольно сжимает полушарие.
– Потому что ты теперь моя. Только моя!
– Так вот, что тебя заводит? Ты впечатляешься тем фактом, что я отдала тебе и руку, и сердце?
– И даже душу.
Ухмыляюсь. Ну как бы… да. И давно!
Жаркие губы накрывают мои в глубоком поцелуе. Рад целует со всей страстью, что присуща ему от природы. Он у меня овен. Мужчина-огонь! А я – весы, значит, воздух. У нас выходит гремучая смесь: воздух распаляет огонь, а огонь взмывает вверх, обжигая всё вокруг своими языками пламени.
Поцелуй прерываю первой. Когда целовались, я залезла сверху Радмира и теперь, сидя на нём в позе всадницы, с обожанием смотрю на вздымающуюся грудь. У Рада мощная грудная клетка, хоть он сам и худощав. Нет, не так. Он жилистый, но красивый. С прокачанными мышцами на плечах и бицепсах. Живот плоский с сексуальной впадинкой пупка, которую я всегда ласкаю языком, если мои губы оказываются в сантиметре от неё.
– Милый, мне нужно будет заехать попрощаться с Лизкой перед отлётом, ну и поговорить с бывшим мужем, чтобы поводил дочку в садик, пока меня не будет.
Я допускаю ошибку. На слове “муж”, хоть я и сказала “бывший”, Рад моментально меняется в лице. Теперь он смотрит на меня из-под нахмуренных бровей.
– Когда ты перестанешь с ним общаться?
– С Вовой? Мы не общаемся, только если это не касается Лизы, – Рад тяжело вздыхает и это начинает меня раздражать. – Тебе что-то не подходит?
– Я ревную тебя, Наташа, понятно?
– Милый, но у тебя нет выбора. Только смириться теперь. Мы с Вовой навеки связаны.
– Со мной ты связана, а не с ним, – берёт меня за руку, касается кольца на безымянном пальце, – ты моя жена. Принадлежишь мне. И кольцо – доказательство этому.