Старая дама из Байе

Сименон Жорж

В десять минут одиннадцатого Мегрэ встал со скамьи и подошел к служителю.

— У прокурора есть кто-нибудь?

— Да.

— А вы не знаете, надолго это?

— Надо думать! Он там уже с половины десятого. Это господин Делижар…

Насмешливая улыбка тронула губы Мегрэ, он решительно раскурил свою трубку. Каждый раз, проходя мимо обитой войлоком двери, он различал приглушенные голоса. И каждый раз все та же улыбка кривила уголки его губ.

Наконец, когда пробило половину одиннадцатого, зазвонил звонок, вызывая служителя. Вернувшись,

он объявил:

— Господин прокурор ждет вас!

Значит, Филипп Делижар не собирался уходить. Мегрэ сунул в карман горячую трубку и, ступая подчеркнуто неуклюже, вошел в кабинет. В некоторых случаях, особенно когда он бывал в хорошем настроении, Мегрэ вообще любил напускать на себя преувеличенно глупый вид, и тогда он казался еще толще, еще неповоротливей — точный портрет полицейского, как их рисуют на карикатурах. Не хватало только пышных усов.

— Мое почтение, господин прокурор. С добрым утром, господин Делижар…

— Закройте дверь, комиссар… Идите сюда… Вы меня поставили в чрезвычайно неудобное и затруднительное положение… О чем я вам вчера говорил?

— О благоразумии, господин прокурор…

— А разве я вам также не сказал, что ни на секунду не поверил россказням этой девицы Сесили, она типичная интриганка — теперь я нисколько не сомневаюсь.

— Во всяком случае, вы мне сказали, что господин Делижар пользуется в городе большим влиянием, и поэтому надо подходить к нему деликатно…

И Мегрэ, любезно улыбнувшись, искоса взглянул на Филиппа Делижара, который в своем трауре выглядел еще более представительным, чем прокурор. Он старался держаться как можно непринужденнее и избегал смотреть в сторону комиссара. Всем своим видом он словно говорил: «Погодите, то ли еще будет!»

А прокурор бросал на Мегрэ свирепые взгляды, он уловил иронию в словах комиссара и явно искал предлога, чтобы дать выход своему гневу.

— Садитесь, хватит вам расхаживать! Не выношу людей, которые ходят, когда с ними разговариваешь…

— С удовольствием, господин прокурор.

— Где вы были вчера около девяти часов вечера?

— Около девяти? Сейчас подумаю… Наверно, я был у господина Делижара…

— А что вы подразумеваете под выражением «быть у кого-либо»?

— Был у него в доме, конечно!

— Хорошо, допустим! Но вы там были без ведома господина Делижара! Вы проникли туда обманным путем, так как никакого разрешения на розыск не имели!

— Я просто хотел порасспросить кое о чем слуг.

— Именно в этом я вас и обвиняю, и именно поэтому подал на вас жалобу господин Делижар, здесь присутствующий. Я обязан официально зарегистрировать эту жалобу, поскольку вы превысили свои полномочия. Положим, вы могли допросить слуг, но в таком случае вам необходимо было поставить в известность хозяина. Надеюсь, комиссар, вы меня понимаете?

— Вполне, господин прокурор.

И Мегрэ со злорадным удовольствием смиренно потупил взор, точно уличенный в погрешности мелкий чиновник.

— Но это не все. То, что за этим последовало, еще серьезнее, настолько серьезнее,

что я даже не знаю, как на ваши действия прореагируют гам, в высших сферах! Сначала вы сочувственно выслушиваете болтовню прислуги, которую сами, можно сказать, спровоцировали на эти разговоры, а потом, выйдя из дома, снова туда пробираетесь, но уже с черного хода. Полагаю, вы не собираетесь это отрицать?

— Увы, господин прокурор!

— Каким ключом вы открыли садовую калитку? Может быть, вам его передала Сесиль Ледрю? Хорошенько взвесьте последствия своего ответа…

— У меня не было ключа от калитки. По правде говоря, я не собирался заходить в сад. Мне только хотелось понять, как они внесли труп.

— Что вы сказали?

Прокурор вскочил, Филипп тоже, и оба побледнели, хотя, конечно, по разным причинам.

— Если угодно, я сейчас все вам объясню. Что же касается садовой калитки, то замок на ней оказался совсем детский, его без труда можно открыть самой простой отмычкой. Мне вздумалось это проверить, и я попробовал. Была уже ночь. В саду ни души. Я сообразил, что гараж тут рядом, но господина Делижара мне беспокоить не хотелось из-за подобной ерунды, да еще в столь горестный момент, вот я и решил сам сходить посмотреть на следы грязи, о которых мне говорил Арсен.

Прокурор нахмурил брови — им овладела тревога. Филипп, сжимая в руках перчатки, собирался что-то сказать, но Мегрэ даже не дал ему открыть рот.

— Вот и все!.. Я прекрасно понимаю, что совершил промах… Я прошу у вас прощения и постараюсь, как смогу, оправдаться…

— Короче говоря, дело идет о взломе! И вы, комиссар полиции, позволяете себе…

— Я безмерно огорчен, господин прокурор… Повторяю, если бы я не побоялся обеспокоить господина Делижара — а ему как раз тогда понесли настойку, — я, конечно, попросил бы доложить о себе и задал бы ему кое-какие вопросы.

— Довольно! Хочу еще добавить: мне совершенно не нравится ваш иронический тон, хоть вы и считаете для себя возможным прибегать к нему. Я сегодня же переправлю в министерство жалобу господина Делижара и, само собой разумеется, решительно запрещаю вам вести это дело: вы явно переусердствовали. Господин Делижар, я полагаю, вы вполне удовлетворены, и, в ожидании дальнейших распоряжений, мы можем считать этот инцидент исчерпанным…

— Благодарю вас, господин прокурор. Этот человек так нагло вел себя, что при всем моем уважении к полиции я положительно не мог…

И Делижар направился к прокурору, чтобы пожать ему руку, а тот в свою очередь встал, чтобы проводить Делижара до двери.

— Еще раз благодарю. До скорой встречи…

— Да, ведь я завтра буду на похоронах и…

— Господин прокурор, — внезапно прозвучал спокойный голос Мегрэ, — позвольте мне задать этому человеку один, всего только один вопрос.

Прокурор нахмурил брови. Делижар, уже стоя в дверях, машинально задержался, и Мегрэ тихо проговорил:

— Я хотел бы узнать, господин Делижар, собираетесь ли вы на похороны Каролины?