Старая добрая война
Шрифт:
— И что, товарищ капитан?
— Ничего. Сегодня снайперов не выводим.
— Почему?
— Потому что я договорился с «укроповским» капитаном прекратить дуэли снайперов.
— Получается, на фоне общего перемирия заключил еще и собственный пакт о ненападении?
— Я не хочу, чтобы от снайперов гибли наши пацаны.
— Хохол, наверное, доволен, ведь наши сильнее его стрелков, тем более у него остался один снайпер.
— Может, и доволен. Он умеет скрывать эмоции.
— Прилично ты с ним разговаривал, — взглянув
— Как в этом случае говорят, переговоры проходили тяжело. Ну, ладно, все, пойду доложу о встрече комбату.
— Давай. А я посмотрю за «укропами». К ним какая-то «шишка» приехала, не думаю, что большая, потому как без охраны.
Середин через связиста вызвал комбата. Тот ответил сразу:
— Остов!
— Провел встречу.
— Результат?
— Договорились прекратить снайперскую дуэль.
— Шрамко сразу согласился?
— Поломался немного, мол, мы с их стороны завалили стрелка, но в конце концов согласился.
— Как он?
— В порядке. Хотя, вполне возможно, умело сыграл свою роль.
— Дальше?
— Будет еще контакт и более содержательный разговор.
— Чего ты хочешь добиться?
— Понять, почему мы по разные стороны баррикад.
— По-моему, это и так ясно.
— Но не мне. Прошу разрешить контакт.
— Ты все продумал?
— Так точно!
— Обговорили встречу?
— Да.
— Добро, контакт разрешаю. Но стрелков на позиции выведи, пусть посмотрят, сдержит ли слово Шрамко. Огня не открывать, если вражеские снайперы тоже выведут, но для наблюдения за нами.
— Понял.
— Из бригады сообщили, украинцы стягивают к Лакино тяжелую артиллерию.
— На виду у миссии ОБСЕ?
— У нее под носом. Но те предпочитают замечать только наши перемещения.
— Надеюсь, в Горцевске предпримут ответные меры?
— Это решаю не я.
— Мне при контакте вас раскрыть можно?
— Думаешь, Шрамко не знает, кто командует батальоном бригады в Горцевске?
— Фамилию, может, и знает, но не более. Он бы спросил сегодня о вас.
— Поступай, как считаешь нужным.
— Понял.
— У меня все!
— Конец связи!
— Конец.
Середин передал гарнитуру связисту, присел на кровать, закурил.
— А вы что, знаете украинского начальника поста? — спросил Дунин.
— Знаю! Но это все, больше никаких вопросов не принимаю.
— Понял.
Капитана Шрамко тоже у КНП встретил заместитель:
— Пан капитан, приехал майор Кучеренко.
— СБУ?
— Так точно. Не знаю, какой леший его принес.
— Тебе он не объяснил причину визита?
— Даже разговаривать не стал. Поприветствовали друг друга, как положено, он посмотрел на дорогу, увидел вас с «сепаром», спросил — а это что? Я сказал, вы, по просьбе сепаратистов, встречаетесь с начальником их блокпоста.
— Наверное, спросил, кто разрешил?
— Никак нет. Пробурчал только, бардак!
— Какой же это
— Вы идите в здание, он ждет вас.
— А где его машина?
— На заправку в Гурную пошла.
— Понятно.
— Мне идти с вами?
— Не надо. Но будь рядом, вдруг вызовет.
Шрамко вошел в здание, прошел в командный отсек.
Майор Кучеренко сидел, пил кофе из термоса. Связиста в помещении не было.
— Здравия желаю, пан майор, — козырнул Шрамко.
— Здравствуй, Дмитрий Георгиевич. С террористами переговоры ведем?
— Да какие переговоры? Так, обсудили ситуацию со снайперами.
— А кто, капитан, уполномочивал тебя вести с сепаратистами обсуждение даже отдельных незначительных ситуаций?
— Никто!
— Никто, — кивнул головой Кучеренко, — но ты посчитал себя здесь полноправным хозяином, имеющим право делать все, что заблагорассудится, так?
— Никак нет!
— Почему же пошел на встречу с сепаратистом, не поставив в известность даже своего командира роты?
— Я, господин майор, поступил по обстановке. Если считаете, что этим поступком заслужил наказание, наказывайте. Мне все равно. До медицинской комиссии осталось две недели, старые раны прогрессируют, меня уволят. Тем более что я не желаю продолжать службу.
— Уточним, в ВСУ?
— Нигде. Ни в Вооруженных силах Украины, ни России, ни Польши, ни США. Я навоевался по горло, пусть другие, молодые, такие, как лейтенант Щербина, пороха понюхают.
— Пока нет приказа, вы офицер ВСУ.
— Поэтому я здесь, а не в Обухове.
Кучеренко поднялся, прошелся по командному отсеку, у амбразуры повернулся к Шрамко:
— Тебе известно, почему с поста убрали старшего лейтенанта Вахно, твоего предшественника?
— Меня это не интересует.
— А напрасно. Его убрали потому, что неправильно понимает политику правительства. Ему, видите ли, непонятно, почему проводится антитеррористическая операция. Старший лейтенант позволил себе обсуждать действия, предпринимаемые президентом. И все это — в присутствии личного состава. Более того, как-то он проговорился, что Крым не был оккупирован русскими, а жители полуострова сами захотели в Россию. Естественно, после такого он не мог оставаться в Вооруженных силах.
— Его уволили?
— Нет, капитан, его будут судить за антиправительственную пропаганду и посягательство на суверенитет страны. И то, что он пользовался служебным положением, только отягощает вину.
— Короче, отправят парня в тюрьму, так?
— Это решит военный трибунал.
— А если, господин майор, и другие офицеры начнут вести себя так же, как Вахно? Их вы тоже будете судить?
— Несомненно.
— И куда это может завести?
— Что ты имеешь в виду?
— То, что воевать, руководить подразделениями будет некому, недовольство проявил не только Вахно, телеканалы показывают, сколько офицеров и солдат выражают протест.