Старая добрая война
Шрифт:
— У брода, но отбивать не придется. Ты до моего возвращения повнимательней посмотри за блокпостом «укропов» и предупреди по рации, если там будет непонятная движуха.
— Само собой!
— А пока отдохни. Я прилягу, когда вернусь.
— Сначала вернись.
— Не-пре-мен-но, Леня!
— Да и вообще забирай своего друга к нам.
— Не пойдет.
— Что, признал хунту?
— Не в этом дело. Ему служить осталось две недели.
— А что так? Хохлы вроде, наоборот, мобилизуют у себя всех, кого можно поставить под ружье.
— У друга ранение не позволяет служить.
— Думаешь, ему спокойно жить дадут?
— А почему нет? Живут же десятки тысяч других. Не все в армии служат.
— Поэтому у хохлов напряги. Кому охота подыхать на Донбассе? Это добровольческие батальоны забиты желающими пострелять мирных жителей, потому как им местные князьки «бабло» платят. А в армии напряги серьезные.
— Выговорился? А теперь на койку, и отбой! В час разбужу!
— Эх, Рома, если бы ты отдал команду на сутки в кровать упасть, а то — на несколько часов.
— Отстоим свои две недели, в Горцевске, на базе батальона отоспимся, — улыбнулся Середин.
— Что-то мне подсказывает, не все так безмятежно будет дальше. Слишком уж тихо. А тишина — предвестник бури.
— Не теряй время, старлей!
— Тоже верно. Спокойной ночи, командир.
— Давай!
В 0.5 °Cередин поднял Иванова:
— Леня, подъем. Я пошел, ты предупреди часового на первом выносном посту о моем проходе к реке.
— Может, все-таки возьмешь охрану?
— Нет, одного как бы хохлы не заметили, они ведь тоже не спят, следят за нами.
— Ну, смотри, решать тебе. Я понаблюдаю за вражеским постом и, если что, свяжусь с тобой.
— Добро.
Середин взял автомат, фонарь, сотовый телефон.
— Удачи, Рома!
Капитан вышел из КНП и, минуя позицию противотанкового и реактивного комплекса, перебрался через кусты, используя валуны и крупные бугры, к реке. Часовой услышал его, обернулся. Середин поднял руку, предупрежденный боец отвернулся. Роман спустился к реке и по узкой береговой полосе, образовавшейся в результате летнего обмеления реки, не спеша направился к броду. Время у него еще было, и думал Середин о том, как пройдет вторая, неформальная встреча. Наверное, правильнее было бы вообще не связываться с бывшим однокурсником. Раз он на передовой вражеской армии, то и сам стал врагом. Чего с ним говорить? Что вспоминать? То, что давно прошло и о чем забыто? Но Середина словно тросом тянуло к Шрамко. Слишком много пережили вместе, и не хотелось верить, что после пережитого они вдруг стали смертельными врагами.
Как только Середин покинул КНП, старший лейтенант Иванов устроился у защищенной тонированным стеклом амбразуры, поднял ночной прицел, который позволял ему видеть вражеский блокпост, выносной сторожевой пост и участок берега от моста. Он даже мог видеть, что происходило в деревне Гурная, но там вроде все было спокойно.
На десять минут раньше, в 0.40, из командно-наблюдательного пункта украинского блокпоста вышел капитан Шрамко. Он, как и Середин, имел при себе фонарь, автомат, телефон и наступательную гранату. РГД-5 Шрамко носил при себе по привычке, выработанной еще на Кавказе, в качестве последнего средства не попасть к врагу в
«Понятно, — прошептал агент СБУ, — у моста до выносного поста он спустится вниз и по узкой береговой линии дойдет до оговоренного ранее места встречи с командиром сепаратистов. Да, Кучеренко голова, все быстро просчитал».
За капониром Шрамко взял правее, и Щербине пришлось немного высунуться, дабы не потерять командира из вида.
И в это время его заметил старший лейтенант Иванов. Он тут же включил портативную радиостанцию малого радиуса действия:
— Первый! Второй!
— Да?!
— Вас «пасут» с чердака КНП хохлов.
— Это точно?
— Своими глазами видел.
— Спасибо.
Середин остановился, выхватил из брюк телефон, открыл меню, нашел функцию «сообщения». Набрал точку, точку, точку, затем три тире. Это означало вызов и предупреждение об опасности. В училище следовало ждать, когда последует разрешающий сигнал, задача — возвращаться. Но Шрамко ответил по телефону:
— В чем дело?
— За тобой смотрят с чердака вашего КНП.
— Понятно. Ухожу, свяжемся.
— До связи.
Не зная, что обнаружен, лейтенант Щербина продолжал следить за Шрамко, который действительно у самого моста спустился вниз. Он еще был виден. Дальше уйдет, и обзор закроет обрыв. Лейтенант уже решил спуститься для доклада, предвкушая похвалу за бдительность, как Шрамко вдруг остановился. Он повернулся так, что Щербина не мог видеть, как капитан поднес к щеке телефон. Постояв так, словно глядя на реку, начальник поста вдруг повернулся и медленно пошел назад. Он остановился у выносного поста, о чем-то переговорил с часовым, направился к капониру.
— Черт бы тебя подрал! — выругался Щербина, слезая вниз в командный отсек, и бросился к радиостанции. Он вызвал на связь майора Кучеренко, имевшего позывной «Кучер».
— Кучера вызывает Рубеж-6!
Майор ответил сонным голосом:
— Да?!
— Первый шестого Рубежа выходил к реке.
— Ушел на встречу?
— В том-то и дело, что остановился на полпути.
— Ты откуда смотрел за ним?
— С чердака КНП.
— Идиот, тебя же видели с блокпоста сепаратистов!
— Но иначе я не мог за ним проследить.
— Следом идти надо было. Где сейчас «Первый»?
— Вот-вот должен вернуться.
— Дважды идиот, а если он застукает тебя за радиостанцией? Немедленно выключай ее, и в постель, как будто ничего не было. Завтра буду.
— Есть.
Щербина проскочил в комнату отдыха, оставив бинокль у брошенной на столе гарнитуры, упал в кровать, повернулся к стене, накрывшись легким одеялом, захрапел.
Шрамко обратил внимание и на лежавшую не на месте гарнитуру, и, естественно, на бинокль, заметив, что оптика переведена на режим ночного видения. Он прошел в спальный отсек, толкнул Щербину.