Старая роща
Шрифт:
Выслеживали, когда Леха на Низовке вечером лягушек ловил для своих колдовских экспериментов, подкрадывались с другой стороны и с диким криком, громыхая связками консервных банок, выбегали из-за кустов и бросали в воду комья засохшей глины. Лягушки со страху в воду прыгали, а Леха с позором убегал от пруда. Лягушек они и в обычные вечера заходили попугать, чтобы не расслаблялись.
Кое-чему Матвейка с Игорьком у Лехи научились, стали его приемы применять.
Забрались поздно вечером в сад к Банниковым. Замазали глиной трубу на крыше бани. А в субботу Леха, по обыкновению, пошел в баню
Однажды они увидели, как Леха принес из Старой рощи двух воронят, выпавших из гнезда. Им удалось выкрасть птенцов тайно из бани, где Леха их спрятал, и отнести обратно в лес. Обнаружив воронье гнездо на ветках вяза, оставили в нем птенцов, а потом, укрывшись в кустах орешника, дождались, когда прилетели взрослые вороны к гнезду и начали кормить детенышей.
Матвейка с Игорьком понимали, что Леха догадывается, кто мешает его темным делам и от него можно ожидать чего угодно, поэтому готовились к затяжной войне. А чтобы выиграть в ней, надо было полностью изжить в себе страх.
Начать тренировки они решили с полуночного посещения заброшенного, полуразвалившегося дома, стоявшего на отшибе – на крутом берегу оврага за деревней. Раньше там находилась целая улица – Заглядовка, с нее открывался замечательный вид на окрестности, но наползающий овраг вынудил жителей переселиться ближе к деревне на Слободку.
В том последнем оставшемся, со временем почерневшем и осевшем доме доживала свои дни одинокая старушка, не захотевшая переселяться на новое место в чужой дом. Близких родственников в деревне у нее не было, поэтому, когда ее не стало, дом остался беспризорным, трогать его никто не решался, потому что про него начали ходить разные нехорошие слухи. Мужики слободские, к примеру, встречали там по ночам будто бы оборотня. Предстает он в облике то черной кошки, то серой вороны. Нападает на одиноких людей, душит их, а потом выпивает кровь. Не душа ли грешная той старухи не может успокоиться? Правда, тетя Фрося – деревенский «репродуктор» – зычным голосом на полдеревни объяснила это по-своему:
– Какой еще оборотень? И старушка была праведницей, всю жизнь бобылихой прожила, чего они там плетут! Брагу там мужики прячут, нальют зенки-то, вот им спьяну и мерещится всякая нечисть. Белая горячка их душит, а не бедный оборотень!
Но сама, надо сказать, и близко к дому не решалась подойти, даже днем. От греха подальше, мало ли чего…
Игорек с Матвейкой отправились поздно вечером к дому через глубокий Утиный овраг. Пробрались сквозь заросли лопухов, крапивы, татарника, свербиги. Трава высоченная, хорошо в ней прятаться. Подползли к дому и притаились невдалеке на склоне оврага.
– Я первый! – решительно произнес Игорек. – Ты на пчельник и так первым ходил. Наблюдай за домом. Если что подозрительное увидишь или услышишь – беги с палкой на выручку. А пока замри и не высовывайся, пусть он думает, что я один пришел.
– Кто «он»?
Игорек махнул рукой, взял камень и, пригибаясь к траве, направился к дому. В вечернем сумраке
Игорек исчез внутри дома.
Неожиданно над Афанасьевкой прокукарекал громко петух. Откликнулся вскоре другой на Слободке. Не по себе стало Матвейке в темной сырости лопухов: пропал куда-то Игорек, никаких звуков от дома не доносилось. Выполз он из зарослей, во все глаза стал в дом всматриваться – не пора ли на выручку бежать? Взял вторую палку в левую руку. Еще раз зловеще прокукарекал на Слободке петух, и в ту же секунду из разбитого окна сначала шумно выпорхнула ворона, устрашающе каркая, а за ней следом метнулось в лопухи что-то черное, гибкое. Матвейка бросил в него палку и, видимо, попал, потому что существо дико взвизгнуло и затихло. Что с Игорьком, жив ли? И не его ли в ворону превратил оборотень, ускользнувший только что в Утиный овраг, приняв странное обличье?
Матвейка, преодолев с трудом страх, рванулся к дому. Вбежал в сени и там нос к носу неожиданно столкнулся с Игорьком в человеческом облике. Оба в испуге отпрянули друг от друга.
– Черт!.. – выдохнул глухо Игорек.
– Где?
– Нигде, это я тебя ругаю. Ты что как зверь на меня накинулся, чуть не напугал! Нет здесь никого, кроме старой вороны и задрипанной кошки. Пошли отсюда!
Теперь они готовы были к более серьезным испытаниям.
– Завтра вечером пойдем на Голубое озеро, будем переплывать его! – решил твердо за них обоих Игорек.
Голубое – глубокое озеро перед Дальним лесом, километрах в трех от деревни. По одному его берегу тянется сосновая аллея, по-другому – акациевая рощица вперемежку с липами, дубками и вязами. Крутые склоны густо заросли разнотравьем – раздолье для деревенских косцов! В лощинах хозяйничает орешник, а под пологом на краях рощицы таятся кусты колючего шиповника. Богаты берега Голубого и клубникой, и грибами, и земляникой, но не очень разгуляешься здесь: в низинах и у берега среди зарослей кустарников и камышей водятся медянки.
Матвейка с Игорьком только в начале этого лета научились плавать, на воде держались еще не очень уверенно. Но Игорек подбодрил Матвейку:
– Поплывем рядом, если что, поможем друг другу.
На Голубое они пришли на вечерней зорьке. Вода в озере была чистой и теплой, как парное молоко.
Первым плыл Игорек, Матвейка держался чуть в стороне позади него. Противоположный берег казался далеким-далеким.
– Не суетись! – выдохнул Игорек. – Экономь силы, движения делай медленнее… – И поперхнулся, глотнув воду.
«Лучше бы помалкивал, – подумал Матвейка. – Сейчас нахлебается, спасать его придется…» Он покосился на друга. Тот плыл сосредоточенно, по-собачьи, яростно колошматя ногами по воде. Матвейка позавидовал его уверенности.
Над глубиной в середине озера было легче держаться, как будто тут вода была плотнее или кто-то снизу поддерживал. По телу бежали мурашки от приятного тепла. И хотя Матвейка работал руками медленно, насколько можно было, он стал ощущать усталость. А далекий берег застыл на месте, плавно покачиваясь на волнах, и совсем не приближался.