Старая роща
Шрифт:
Труднее всего было привыкнуть, особенно в первый месяц, к изнуряющей жаре. Даже по ночам не было спасения. Солдаты накрывались мокрыми простынями, но они быстро высыхали, и становилось еще нестерпимее. Мучила постоянная жажда. Хлорированная, с противным привкусом вода утоляла ее ненадолго. Только усталость, безмерная усталость в первые недели службы помогала «отключаться» на ночь. Шагистика, тренировки, физподготовка, стрельбы, марш-броски… Иногда в голове мелькала предательская мысль: «Я этого больше не выдержу, сейчас упаду и не встану…» Но шел день за днем, каждый, как маленькая, спрессованная в минуты жизнь, и Игорь стал ощущать в себе крепнущие силы: он мог многое вынести.
На политзанятиях
– Все, шутки для вас кончились. Только постоянные тренировки и железная выдержка помогут вам выжить там. Не высовываться и не пижонить. Скольких городских стиляг на моих глазах, как куропаток, снайперы подцепили. Много деревенских среди вас? Им легче будет. Война – это работа до седьмого пота. Вы принимали присягу, давали клятву переносить стойко все тяготы службы. Ваше время пришло. Вы должны приучить себя к постоянной готовности в любой момент реагировать мгновенно на опасность. Никаких мелочей! Полюбить горы и ущелья, прижиматься к камням, как к девушкам, они – ваше спасение. И не забывать о Боге… – На темном лице капитана Садовникова появилась белозубая, почти детская улыбка. – Вопросы есть?
Как-то один из солдат спросил:
– Товарищ капитан, а мы успеем там повоевать?
Садовников поморщился, будто спирта чистого глотнул, обвел прищуренным взглядом молодых солдат. Пригляделся к задавшему вопрос:
– Москвич?
Тот кивнул удивленно.
– Сразу видно. Говорок московский, гордая осанка, интеллигентские штучки… Это у тебя я видел томик Лермонтова? «А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой»?
Парень неожиданно вступил в поэтический диалог:
– «Гляжу на будущность с боязнью, гляжу на прошлое с тоской…»
– «Я счастлив был с вами, ущелия гор…»? Романтика ущелий и свистящих пуль потянула, бежишь от надоевшей столичной богемы? Романтику я тебе обещаю, досыта нахлебаешься! Был у меня в группе один москвич, парень хоть куда, Пастернака наизусть читал: «Замер гул, я вышел на подмостки…» Жизнь – это не театр, не прав Шекспир. Захотелось пареньку абрикосов попробовать. В кишлак вечером после отбоя с другом погулять – как на Арбат вышел. Ну и свернули обоим шеи, как цыплятам. В буквальном смысле. В том кишлаке тогда «духи» после боев раны зализывали, притворившись больными местными жителями. Мы хватились ребят под утро. Пошли прочесывать кишлак. «Духи» успели ускользнуть через щели в горах, а солдатиков со свернутыми и порезанными шеями в яме навозной нашли. Романтика… Тогда мы хорошо «духов» жали. Злы они на нас были. Их снайперы настоящую охоту на наших бойцов вели, к самой части подбирались. Одного молодого парня, тоже из городских, точно в левый глаз поразили, когда тот мочился, повернувшись лицом к горам. В полный рост выпрямился, захотел полюбоваться ночным горным пейзажем, представил себя на Ленинских горах. Огонек спички, дымящая сигарета, громкий голос – отличная мишень для снайпера. За мелкие слабости жизнью приходится расплачиваться.
Капитан нервно закурил, глубоко затянулся и, поиграв желваками,
– Был случай с военными строителями. Тыловой вроде бы район, никто опасности не ожидал. Задремал дежурный по роте ночью, ворвались душманы в казарму тихо, по-волчьи, вырезали всю роту и так же тихо в горы ушли. Ну а об открытом бое разговор особый. Главное выдержать первый, потом это станет работой. Трудной, опасной, но работой. А самое страшное – это плен. Пришлось и мне пережить жуткое животное чувство страха от приставленного к горлу кинжала. Спасся чудом. Наш снайпер поспел, в голову поразил «духа», и пошли в атаку наши, открыв огонь из всего, что стреляло. Отбили, тогда в суматохе смог я скатиться за камни вниз… Довелось не раз видеть, что они вытворяют с нашими ребятами. Режут горло, кожу сдирают с живых, пальцы отрубают и причиндалы ниже пояса… Средневековье. Если оставляют в живых – превращают в рабов. Даже если пленные ислам принимают. – Садовников часто курил, нервно, с жадностью втягивая в себя дым импортной сигареты. – Там к американским трофейным пристрастился. Табак у них отменный, ничего не скажешь, а автоматы – с нашими «калашами» не сравнишь. «Духи» при возможности американские автоматы меняют на наши. Надежнее.
Солдаты, молча внимавшие рассказам Садовникова, оказывались мысленно с ним, там, за хребтом. С ним, тогда старшим лейтенантом, замполитом роты, они были участниками ввода советских войск в Афганистан в составе мотострелковой дивизии, двигавшейся маршем из Термеза через Амударью по наведенному понтонному мосту на Кабул.
Неожиданности поджидали их с первых часов. Все было не так, как им объясняли. Оказалось, что шоссейной дороги Ташкурган – Кундуз, обозначенной на карте, не существовало. На ее месте были сплошные песчаные барханы. Войскам приходилось идти в обход.
Афганистан встречал их настороженно. Они о нем мало что знали. Замполит на политзанятиях рассказывал солдатам об Афганистане по школьному учебнику географии: горная страна, жаркий сухой климат, с севера на юг тянется Гиндукуш, водятся верблюды, выращивают виноград, торгуют коврами, каракулем, сухофруктами…
Об отправке сообщили на вечерней поверке в Термезе. После отбоя почти никто не спал. Была беспокойная, запомнившаяся каждому на всю жизнь ночь. По-новому смотрели друг на друга: как все сложится? Кто-то оттуда уже не вернется. Что их ждало впереди – толком никто не знал. И все-таки чувство тревоги смешивалось с чувством гордости: им доверили выполнять священный интернациональный долг, поддержать Апрельскую революцию в дружественной стране. Они искренне верили в это.
Вскоре после прибытия выяснилось, что демократическое правительство контролировало только центры провинций, опираясь на стоящие там гарнизоны. Многие из них были блокированы мятежниками. Вначале те были разобщены и слабо вооружены, в основном английскими карабинами и пулеметами. Но душманы были везде, воевали фанатично и умело, прекрасно ориентируясь на знакомой местности. Потом были налажены поставки современного оружия из Пакистана. Караваны шли и днем, и ночью. Перехватывать их среди гор было очень трудно. Со временем моджахеды сорганизовались, стали действовать скоординированно. Наши потери возросли, работы «черным тюльпанам» прибавилось.
Садовникову довелось участвовать в крупной операции по разгрому отрядов оппозиции в широкой долине Джабаль-Уссарадж, Чарикар, Махмудраки, откуда формирования Исламской партии Афганистана обстреливали аэродром Баграм вблизи Кабула. Эта площадь представляла собой почти сплошную застройку, была прорезана густой сетью оросительных каналов, покрыта виноградниками, рядами высоких, до двух метров, валов, сделанных из глины. К бою там было приспособлено все: дома, глухие дувалы, подземные укрытия.