Старая тайна, новый негодяй
Шрифт:
— Так соскучился! — снова мягко произнесла я, невольно насторожившись.
Что-то в его чувственности не так! Что-то способствовало ее внезапному пробуждению.
— И соскучился тоже. — Сережа повернулся на бок, устраиваясь удобнее на жестком диване, пружины которого впивались нам в бока. — Расстались мы с тобой в последний раз как-то… Одним словом, не так, как того хотелось бы обоим. Или я не прав?
— Прав, конечно. — Господи, у меня просто язык сводило от желания поприставать к нему с расспросами. Но памятуя о том, чем это чревато, я лишь плотнее
— А чего тебе вдруг захотелось на дачу уехать? Ты же не собиралась, — внезапно спросил он.
— Почему? Я весь отпуск собиралась, просто как-то не случилось. Хотела навести порядок в саду, в доме. — Протиснув руку между его плечом и подушкой, я уложила его затылок себе в ладонь и принялась слегка массировать. — Хорошо?
— Угу… — Он сонно прикрыл глаза и пробормотал вдруг совсем, на мой взгляд, некстати: — Навела порядок?
— Где?
— В доме. В саду-то полный бедлам. Даже забор кто-то повалил.
И опять, как прежде уже случалось, внутри у меня все заныло. Почему он спросил про дом? Просто так или нет? Заметил, невзирая на ошалелое свое состояние, и непорядок в саду, и забор поваленный. Так ли уж он нервничал, мчась сюда, или… врет мне, умело изобразив волнение. И тогда я все же решилась задать вопрос, который давно рвался у меня с языка.
— Сережа, что-то случилось?
— Ты о чем? — Он почти уже спал, обдавая мне щеку своим дыханием.
— Ну… твое волнение и опять же время приезда, оно немного не того… — Я, как могла, подбирала слова, чтобы он, упаси бог, снова не взвился стрелой и не принялся кричать, упрекая в излишней подозрительности.
Но Аракелян снова удивил меня. Тяжело вздохнув, он открыл глаза, внимательно осмотрел мое лицо, словно все еще сомневался в его принадлежности оригиналу. Потом поцеловал меня в губы и произнес:
— Я думал, что ты с ним.
— С кем? С кем с ним?
На ум сразу пришел бедный Саша, который два последних дня не давал о себе знать и о котором я по истечении такого большого промежутка почти подзабыла. Нет, вспоминала, конечно же, но несколько в другом контексте, нежели сейчас упоминается Аракеляном.
— С Игорем, — произнес Сережа и снова тяжело вздохнул. — Когда мне сказали, что он взлетел на воздух вместе со своей машиной и что в машине с ним была женщина, я чуть с ума не сошел.
— Я?! С Игорем?! — Еще не до конца вникнув в финал его фразы, я отреагировала лишь на первую ее часть. — С какой стати мне быть с ним?! Постой… Как на воздух?! Когда?!
— Часов в шесть вечера у ресторана на Стрелецком спуске. Слышала о таком? — Сережа теперь пристально разглядывал мою наготу, которую я без стеснения ему сейчас демонстрировала, резко сев на диване. — Очевидцы рассказывали, что он вышел из ресторана с молодой красивой женщиной приблизительно твоего возраста и внешности. И только завел машину, как сразу взрыв. Можешь представить мои чувства, когда я услышал о женщине?!
— Могу! — вырвалось у меня, потому что потрясена была нисколько не меньше. — Только это невозможно, понимаешь?!
— Теперь понимаю, милая, — пробормотал
Его руки снова потянулись ко мне, сразу лишив возможности думать о чем-то еще, помимо его близости и его ошеломляющих прикосновений. Когда тут было рассказывать ему об Игоре. О том, что он приезжал ко мне, официально числясь в покойниках, я не рассказала. А проснувшись почти в полдень, Сергея рядом с собой не обнаружила.
«Любимая, дождись моего возвращения», — значилось в записке, которую он пришпилил булавкой к спинке дивана. Не вставая, я долго вертела в руках клочок бумаги в косую линейку. Где только взял такой? Хотя в коридоре в столе наверняка хранились мои школьные тетради. Мог вырвать и оттуда. Ладно, это все детали.
Я вытянулась по-кошачьи на диване, заставив старые пружины застонать под моим весом, и счастливо заулыбалась. Нет, что ни говори, а «любимая» грела душу. Прежде он так меня не называл, все больше анализируя мои чувства по отношению к себе. Теперь же вот дожила, получается, и до признания…
Тут вдруг вспомнив про Игоря, я переполошилась. Ведь так и не рассказала Сереже про то, что Игорь жив и здоров. Что он никак не мог взорваться на своей машине, поскольку навещал меня много позже того времени, которое официально значилось временем его гибели. Кто же тогда взорвался?! Этот человек вполне мог быть его шофером. Ведь наверняка у того имелся шофер, который мог использовать служебный транспорт в личных целях. Почему же тогда Игоря считают погибшим? Может быть, он сам так захотел?! Чем не мысль! Куда как удобнее числиться в покойниках, когда тебе на каждом шагу угрожают. А ему угрожают? Наверняка. Не просто так переполошила его смерть Володи. И отсюда вытекает, что эти двое были как-то связаны между собой…
Не выпуская записки из рук, я закуталась в покрывало с дивана, которым меня укрыл Сережа по уходу, и пошла в кухню. Поставив чайник на газ, я влезла с головой в допотопный дачный холодильник, взяла колбасы, сыра, яиц, зелени и, разложив все это на столе, принялась готовить завтрак. Записку Аракеляна пришпилила все той же булавкой к дубовому буфету и постоянно косилась в ту сторону. Словно боялась, что она исчезнет и вместе с этим схлынет наваждение, одолевшее меня после одного короткого незатейливого слова «любимая».
Я порхала от газовой плиты к столу и обратно, не замечая времени. Омлет, бутерброды, кофе. Салфетки. Самые лучшие чашки и тарелки, которые только можно отыскать среди старой щербатой посуды. Все на стол, все для милого, все к его возвращению…
Он не приехал к завтраку. И к обеду. И даже к ужину. Честно отрабатывая ласковое обращение, я терпела еще два дня добровольного заточения. Потом не выдержала и начала собираться.
«Любимый, твое возвращение затянулось», — написала я на обратной стороне листка в косую линейку и оставила ее на столе на веранде. Нашла камень размером с кулак, положила его на лист бумаги так, чтобы край моей подписи был виден. И старательно гоня от себя крамольные мысли, съедающие душу, направилась к машине.