StarCraft: сборник рассказов
Шрифт:
— Ну, я теперь Джосси Томас… Не слишком звучит… И я специалист по биоплазме, веришь или нет, — Руфи нажала на свою карточку, и появилось ее изображение. — Мой челнок уходит через час. Твой — через два. Папа устроил все так, чтобы не привлекать внимания. Он сказал, никто не должен заподозрить, что мы были знакомы еще до посадки. Мы должны встретиться там… может, прямо в космопорте… притвориться, что это впервые.
— Полагаю, нам вообще придется много притворяться.
— Да, пожалуй… Мне пора, Вирджил… — ее музыкальный смех был похож звук уведомления в коммуникаторе. — То есть
— Иди сюда, Джосси, — он поцеловал ее в лоб, как делал всегда. — Я тебя люблю. Не забывай.
— И я тебя. — Руфи поцеловала его в губы.
Они целовались долго, медленно, а самое главное — тесно прижавшись друг к другу. Наконец, спустя целую вечность, Руфи отстранилась.
— Твой рейс — 3801. Не опоздай! Из-за зергов усилили меры безопасности.
— Что бы я без тебя делал! — ухмыльнулся Вирджил.
— Ой, и не спрашивай, — засмеялась она. — Увидимся там.
И Руфи ушла, оставив их квартирку и всю старую жизнь навсегда.
Вирджил снова сел и замер. Он пялился на грязную стену целый час, впервые за много лет ни о чем не думая. Когда час истек, он встал, поднял сумки и пошел к двери. Но что-то его остановило. Чего-то не хватало. Он опустил сумки на пол и оглянулся. Квартира была такой пустой… Все, что составляло их совместную жизнь, исчезло — осталась лишь безжизненная пустота, остов прошлого.
Перед уходом он решил пройтись по комнатам еще раз — проверить, не забыл ли чего.
Вирджил увидел его сразу, как вошел в спальню. На тумбочке лежал зуб зерглинга. Вирджил поднял его и провел пальцем по зазубренному краю. Кромка по-прежнему была такой острой, что он даже не почувствовал, как порезался, и осознал это, лишь заметив тонкую струйку крови на руке.
Зерглинги добрались до Берча во время захвата базы терранов на Уроне Сигма. Эвакуационные шлюпки опять опоздали — кажется, они опаздывали всегда.
Берч когда-то был школьной звездой-сломщиком с Шилоха, грязнулей-механиком, который больше ничем не интересовался. Слом был особенно жестоким спортом, родители всегда пытались запретить его в школах, но это им ни разу не удалось. Как и водители, разбивавшие машины на Старой Земле, сломщики сами строили свои машины, а затем «выбивали» ими противников с ринга. Это происходило на скорости 190 километров в час, на сыпучем щебне. Машина, пережившая наибольшее число столкновений и оставшаяся на ходу, побеждала. Каждый год куча парней и иногда девчонок оказывались в больницах с сильными ожогами, переломами и ушибами; кое-кто даже погибал. Берч был лучшим, без сомнений. Он жил этим. Все свободное от учебы время он ковырялся в двигателях машин, которые строил на тот момент, думая только о возвращении на арену. В старшей школе он держал рекорд по столкновениям и ни разу не попадал в больницу с травмой. В то время он был местной легендой.
После выпуска у него началась депрессия. Он потерял славу, почет и еженедельный всплеск адреналина школьных дней. Экзамены он сдал неважно, так что продолжил заниматься тем, что умел лучше всего. Два года прокопавшись в автомобилях, мотоциклах и прочем транспорте,
В подпольной лиге сломщиков всем заведовала мафия. Это знал каждый. Каждый знал, что работа на них — это договорные матчи, финансовое рабство и бесчестье. Как бы Берч ни скучал по гонкам, реву двигателей, вибрации неудобных кресел, которые приходилось использовать из-за их дешевизны; по тому, как замирало сердце в миг, когда он впадал в особый транс, забывая обо всем и мчась прямо на противника; он не желал передавать свои рекорды на откуп мафиозным боссам, которые будут требовать от него периодических проигрышей. Берч гордился тем, что умел, и никогда не смог бы сдаться.
Но он скучал по гонкам. Скучал по движению, по этому ощущению, что в любой момент все может рухнуть в тартарары, и все зависит только от него. Эта сосредоточенность в центре хаоса заставляла его чувствовать себя живым. Лишившись этого, он начал ощущать себя мертвым, бесполезным. Кем-то чужим. Однажды его внимание привлекла рекламная голограмма морской пехоты Доминиона. Вдохновенная речь императора Менгска и бравый вид облаченных в неосталь морпехов с тяжелыми винтовками Гаусса навели его на мысль, что бросить Шилох и завербоваться в армию было бы не так уж плохо. Человечеству грозила опасность — вдруг он сможет помочь справиться с ней?
Несколько дней спустя он был уже в лагере новобранцев на Тураксисе II. Учитывая прошлое, поначалу он думал, что ему доверят водить «стервятник» или осадный танк, но таких и без него хватало. Войскам недоставало морпехов на передовой — рядового пушечного мяса.
Вирджил Кейн и Берч поладили с первой же встречи. Кейну достался верный товарищ, который помогал в исполнении приказов, а Берчу — настоящий друг, впервые с тех пор, когда он был сломщиком. Они долго болтали по ночам за бутылкой «Скотти Болгера», делясь тем, что рассказывают друг другу только братья по оружию. Кейн как-то признался младшему товарищу, что боится никогда не найти женщину, которая его полюбит. Он слишком много отдавал армии, а женщины каким-то образом это чувствовали. Берч изо всех сил пытался его разубедить, но они оба знали, что тут есть зерно правды. Берч, в свою очередь, признался Кейну, что уже не надеется когда-нибудь снова ощутить тот триумф, который испытывал когда-то в школе, и что это пугает его до чертиков.
Когда зерглинги добрались Берча, база уже была захвачена. Почти все постройки охватило пламя — муталиски бомбардировали их, пикируя с высоты. Вирджил и Берч бежали к точке эвакуации со всей скоростью, какую позволяли скафандры. Командование объявило, что эвакуационные шлюпки на подходе. Командование вообще много чего говорило.
— Где эти гребаные шлюпки?! — заорал Вирджил в коммуникатор, когда рядом с ним в землю шарахнул разрывной снаряд.
— Не отвечают, — отозвался Берч, поворачиваясь и стреляя вслепую. — Господи, — ошарашенно прошептал он.