Stargate Commander: История "Рассвета"
Шрифт:
– До хера контрразведчик?
– Не пали контору, – фыркнул я.
Из меня контрразведчик, как из унитаза штурмовик-бомбардировщик.
«Шеф, у меня версия!» (с)
– Смотри, – начал загибать пальцы. Люсианцы каким-то образом просочились в наш проект. Как – не спрашивай, ещё не придумал. Может, сами своего оперативника устроили, или подкупили кого-то из наших. Не суть важно. Но так они сумели подменить адрес звёздных врат, который набирал оператор. Ошибиться при вводе восьми шевронов из девяти невозможно даже бухим в стельку до потери сопротивления и свободных радикалов. Значит, был преднамеренно изменён код и подсунут левый. Кем? Люсианцами. Ищи, кому выгодно. Это – раз. Два. Этот адрес и привёл нас на «Колыбель зла». Он был присвоен кораблю также, как и свой адрес был присвоен «Судьбе». С
– Совпадение? – хмыкнул полковник Мигунов. – Не думаю (с). Смотрю, ты на мелочи не размениваешься. Если фантазировать – то с размахом.
– Эти фантазии в меня стреляли, – напомнил я. – Ставлю модуль нолевой точки против дырявой брони джаффа, что это были люсианцы. Быстрей на Солнце начнётся обратная эволюция звезды, чем выяснится, что к нам затесался леваком кто-то другой.
Глава 16. Пересадка.
К великому для всех нас счастью, удалось нивелировать такой весомый камень преткновения, как высокий радиационный фон от «Авроры». От прочного корпуса и броневых элементов фонило цифрами около двенадцати тысяч рентген в час. К моему удовлетворению, прочный корпус справлялся со своей функцией. Рассчитанный на дальние межзвёздные перелёты крейсер Древних, способный к межгалактическим переходам, способен противостоять жёсткому излучению звёзд и радиации гиперпространства. Лёгкий корпус дополнительно экранировал внутренний объём корабля от тяжёлых высокоэнергетических частиц.
Двенадцать тысяч рентген в час… В натуре, целый «Чернобыль». Такие же значения фиксировали на крыше разрушенного энергоблока номер четыре в первое время после аварии. Зато внутри – райское наслаждение. Общий фон в пределах допустимых значений, хоть и немного повышен. Средняя температура по больнице не превышала сотни-другой микрорентген в час. Хотя у нас в некоторых городах-миллионниках встречаются и под три сотни. Не повсеместно, конечно, эпизодически, но такие цифры фиксировались.
Отдельная история с отсеками, грачащими с прочным корпусом, в котором оказались пробоины. В тех местах фон, ожидаемо, взлетал к границам гелиопаузы. Но там так или иначе разгерметизация, и отсеки опечатаны. Мы туда соваться даже не планировали. В целом по кораблю экспозиционная доза облучения не превышала сотни-другой микрорентген, что хорошо.
Перебрасывать ли людей на «Аврору»? Вопрос не просто «острый». Он в буквальном смысле слова лежит между жизнью и смертью. Командирское решение было принято сразу же, как только оказались взвешены все «pro atcontra». Зачем тратить человеко-часы на поддержание умирающего корыта, которое даже воздухом снабдить не может толком, если рядом борт, способный, как минимум, самостоятельно двигаться?
Кстати. Я не сказал? «Аврору» удалось привести в движение.
Когда маршевые субсветовые двигатели крейсера Древних, что называется, «завелись», на горизонте замаячила призрачная возможность к передвижению, бестелесной дымкой тлея на границе поля зрения сенсоров дальнего радиуса действия. Когда эти же двигатели стали выдавать тягу, приняв выдаваемую от модуля нолевой точки нагрузку, возможность стала принимать очертания материальной точки. Когда же оные двигатели стронули с места крейсер и начали уводить его с орбиты планеты, эта самая вероятность вымахала до гротескных размеров и поразила своей фееричной инфернальностью.
Крейсер Древних на ходу? Серьёзно? Сколько там самой свежей модели, лет десять тысяч будет? Ну, охренеть теперь, дайте два!
Да, не без грехов. Да, не без косяков. Да, есть к
Человек – существо простое, и по своей натуре жаждет облегчить себе жизнь. Зачем гонять человеко-часы моторесурс «прыгунов», когда можно не гонять? Чтобы не насиловать лётный состав сверх необходимой меры, было принято командирское решение подогнать «Аврору» максимально близко к «Колыбели зла». Настолько, насколько позволяли здравый смысл, техника безопасности и наставления по эксплуатации космических кораблей с массой далеко за триллионы тонн. Этим сразу убивалось два зайца и решалось два вопроса. Во-первых, пилоты быстрей могли завершить рейс и приступить к следующему. Как следствие, быстрее заканчивалась эвакуация и переброска. Люди меньше уставали. Во-вторых, надо было найти решение вопроса «А почему красный?». По слухам, на испанском он звучит как «А хулио пидароса?». С хрена ли рояли подорожали, и почему «Колыбель зла» пришвартовалась на вечный прикол в поле гравитационной ловушки, а «Аврора» имеет-таки нарезать кренделя и в дудку не дуть? Непонятно.
«Аврора» застопорила ход, оттормозилась в непосредственной близости от «Колыбели зла» и легла в дрейф на безопасном удалении. Стыковка этих кораблей невозможна в принципе: слишком разные поколения и чрезвычайно велики различия в проектах. Всё равно, что потребовать стыковки линейного корабля «Советский союз» с атомным подводным ракетным крейсером проекта 969. Можно сказать «спасибо» уже только за наличие авиасообщения силами эскадрильи кораблей бортового базирования.
Оные сразу же приступили к переброске личного состава и снятого на дербан с «Колыбели зла». Тащилось всё, что плохо лежало. Всё, что было прикручено к переборкам или полу, откручивалось и тащилось. Всё, что было приварено, приклёпано или собрано иным пазовым методом, разбиралось и тащилось. Освещение, связь, источники энергии и устройства для её аккумуляции, ремонтные и запасные части без разбору, фильтры воды и воздуха. Порывались стащить звёздные врата с корабля, но увы: для этого необходим тяжёлый грузоподъёмный парк. Мы таким похвастаться не могли. Зато перегнали с «Колыбели» все «прыгуну» до единого.
С последним «прыгуном» на борт «Авроры» ступил и Мигунов, контролировавший весь процесс погрузки и эвакуации личного состава с приданным имуществом.
– Я смотрю, мы не разменивались на мелочи? – спросил я у полковника, окинув взглядом лежащие в ангаре горы, просто горы всевозможного железа с «Колыбели зла».
– Почему же? – пожал плечами офицер. – Решили ограничиться минимальным минимумом. Дербанить одиннадцатикилометровый корабль? Это мы завсегда пожалуйста. Взяли только самое необходимое и в минимальном количестве.
То-то весь ангар забили так, что и «прыгуну» сесть негде…
Мигунов посмотрел на наручные часы.
– Время обеда, который торжественно просран. Будь на связи. Определим место приёма пищи, развернём там пищеблок и накормим людей. Потом надо будет думать, что делать, и делать ли вообще. После приёма пищи – совещание на местном мостике. Посторонних не посвящать, только ты и я.
– Есть, – пожал плечами я.
– Надо есть, пока оно есть, – наставительно изрёк военнослужащий и уверенной походкой двинулся в сторону шлюза.
***
Впустив Мигунова в Центральный пост, я изнутри опечатал проход на боевой мостик.
– К делу, – я не стал дожидаться, покуда отведавший казённых харчей офицер разродится умной мыслью, и вывел на оперативный голографический экран картину, которую успел составить за время эвакуации людей с «Колыбели зла».
А полюбоваться и впрямь было, на что.
Мигунов не успел осознать услышанное, как впился взором в экран: происходящее его и впрямь заинтересовало.
На пределе эффективной дальности распознавания радары «Авроры» определили скопление кораблей, стремительно удаляющееся от точки, откуда дала дёру «Колыбель зла». Причём, судя по удалённости, «развернулись и алга» они тоже далеко не сегодня.
– Ты думаешь о том же, о чём и я? – спросил полковника, дав ему время осознать тактическую обстановку.
Офицер смотрел на экран, не отвлекаясь от него.
– Нет, Попов, я тебя в увольнение не отпущу, – отозвался военнослужащий.
Ох, уж этот военный юмор.