Старик и море. Авторский сборник
Шрифт:
— Не нужно его переворачивать, — сказал Уилсон.
Женщина истерически плакала.
— Подите, сядьте в автомобиль, — сказал Уилсон. — Где ружье?
Она покачала головой, на лице ее застыла гримаса. Туземец поднял с земли ружье.
— Положи на место, — сказал Уилсон. И прибавил: — Сходи за Абдуллой, пусть будет свидетелем, как произошло несчастье.
Он опустился на колени, достал из кармана платок и накрыл им коротко остриженную голову Фрэнсиса Макомбера. Кровь впитывалась в сухую, рыхлую землю.
Уилсон
— Ну и натворили вы дел, — сказал он совершенно безучастно. — А он бы вас непременно бросил.
— Перестаньте, — сказала она.
— Конечно, это несчастный случай, — сказал он. — Я–то знаю.
— Перестаньте, — сказала она.
— Не тревожьтесь, — сказал он. — Предстоят кое–какие неприятности, но я распоряжусь, чтобы сделали несколько снимков, которые очень пригодятся на дознании. Ружьеносцы и шофер тоже выступят как свидетели. Вам решительно нечего бояться.
— Перестаньте, — сказала она.
— Будет много возни, — сказал он. — Придется отправить грузовик на озеро, чтобы оттуда по радио вызвали самолет, который заберет нас всех троих в Найроби. Почему вы его не отравили? В Англии это делается именно так.
— Перестаньте! Перестаньте! Перестаньте! — крикнула женщина.
Уилсон посмотрел на нее своими равнодушными голубыми глазами.
— Больше не буду, — сказал он. — Я немножко рассердился. Ваш муж только–только начинал мне нравиться.
— О, пожалуйста, перестаньте, — сказала она. — Пожалуйста, пожалуйста, перестаньте.
— Так–то лучше, — сказал Уилсон. — Пожалуйста — это много лучше. Теперь я перестану.
переводчик: Мария Лорие
Снега Килиманджаро
Килиманджаро — покрытый вечными снегами горный массив высотой в 19710 футов, как говорят, высшая точка Африки. Племя масаи называет его западный пик «Нгайэ–Нгайя», что значит «Дом бога». Почти у самой вершины западного пика лежит иссохший мерзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может.
— Самое удивительное, что мне совсем не больно, — сказал он. — Только так и узнают, когда это начинается.
— Неужели совсем не больно?
— Нисколько. Правда, запах. Но ты уж прости. Тебе, должно быть, очень неприятно.
— Перестань. Пожалуйста, перестань.
— Посмотри на них, — сказал он. — Интересно, что их сюда влечет? Самое зрелище или запах?
Койка, на которой он лежал, стояла под тенистой кроной мимозы, и, глядя дальше, на залитую
— Они торчат здесь с того самого дня, как сломался наш грузовик, — сказал он. — Сегодня в первый раз сели на землю. Сначала я очень внимательно следил за ними на тот случай, если понадобится всунуть их в какой–нибудь рассказ. Но теперь даже думать об этом смешно.
— Не надо, — сказала она.
— Да ведь это я просто так, — сказал он. — Когда говоришь, легче. Впрочем, я вовсе не хочу доставлять тебе неприятности.
— Ты прекрасно знаешь, что дело не в этом, — сказала она. — Я нервничаю только потому, что чувствую свою беспомощность. Мы с тобой должны взять себя в руки и ждать самолета.
— Или не ждать самолета.
— Ну, скажи, что мне сделать? Неужели я ничем не могу помочь?
— Можешь отрубить мне ногу, тогда не поползет дальше; впрочем, сомневаюсь. Или можешь пристрелить меня. Ты теперь меткий стрелок. Ведь я научил тебя стрелять?
— Не надо так. Хочешь, я почитаю вслух?
— Что?
— Что–нибудь из того, что мы еще не читали.
— Нет, я не могу слушать, — сказал он. — Разговаривать легче. Мы ссоримся, а так время идет быстрее.
— Я не ссорюсь. Я не хочу ссориться с тобой. Не будем больше ссориться. Даже если нервы совсем развинтятся. Может, сегодня за нами пришлют грузовик. Может, прилетит самолет.
— Я не желаю двигаться с места, — сказал он. — Какой смысл? Разве только, чтобы тебе стало легче.
— Это трусость.
— Дай человеку спокойно умереть, неужели тебе обязательно нужно браниться? Что толку обзывать меня трусом?
— Ты не умрешь.
— Перестань говорить глупости. Я умираю. Спроси вон у тех гадин. — Он посмотрел туда, где три громадных омерзительных птицы сидели, втянув головы в перья, взъерошенные на шее. Четвертая опустилась на землю, пробежала немного, быстро перебирая ногами, и медленно, вразвалку, двинулась к остальным.
— Они кружат около каждой стоянки. Обычно их просто не замечаешь. Ты не умрешь, если сам не сдашься!
— Где ты это вычитала? Боже, до чего ты глупа!
— Тогда думай о ком–нибудь другом.
— Ну уж нет! — сказал он. — Хватит с меня этого занятия.
Он откинулся на подушку и несколько минут лежал молча, глядя на струившийся от зноя воздух и на кромку зеленевшего вдали кустарника. Там ходили барашки, крохотные и белые на желтом фоне, а еще дальше виднелось стадо зебр, совсем белых рядом с зелеными кустами. Место для стоянки было выбрано отличное — под большими деревьями, у подножия холма, хорошая вода, а в двух шагах почти пересохший источник, над которым по утрам летали куропатки.