Старик

Горький Максим

Я к о в. Будто? Ну, а - по совести скажи?

К а м е н щ и к (испуганно). Постой-ка, ты - что, брат? А?

Я к о в. Нет, ты вспомни! Ты что тогда сделал?

К а м е н щ и к. Да что ты, господь с тобой! (Снял картуз.) Мне вспоминать нечего... Что такое?

(Таня смотрит на старика, улыбаясь, Павел смеётся. Взглянув на них, Никита надел картуз и сердито отмахивается.)

К а м е н щ и к. Поди ты к богу! Я думал - взаправду что-нибудь. Экой безобразник! Я втрое старше тебя...

(Гневно

ушёл в сторожку.)

Я к о в (торжествуя). Видали?

П а в е л. Ловко!

Т а н я. Странно! Чего он испугался?

Я к о в (с гордостью, оживлённо). Я могу испугать кого хотите! Любому человеку уставлюсь в глаза и начну: "А что я про вас знаю, что слышал!" Конечно, я ни черта не знаю, но человек обязательно испугается - ведь у каждого есть что-нибудь, что он скрывает, ну, а я веду себя так, будто мне все тайны известны! Понимаете?

П а в е л. И дураки же люди...

Я к о в. Особенно с барышнями удается это. Я любую барышню в полчаса могу до слёз довести.

Т а н я. Это - гадость! Вам не стыдно?

Я к о в. Да ведь я шучу! Чего же стыдиться?

Т а н я. Это очень стыдно - издеваться над девушками.

Я к о в. А вы как издеваетесь над нами? Ага! И вообще - ведь вам понравилось, когда старик испугался?

Т а н я. Вовсе нет!

Я к о в. А зачем улыбались?

Т а н я. Я не улыбалась.

П а в е л. Не спорь - понравилось. Это он ловко сделал. Вы здесь будете? Я пойду рубашку сменить, вспотел.

Я к о в. Сядемте, а?

Т а н я. Не хочу.

Я к о в. Не сердитесь на меня! Послушайте: лягушку, животное болотное, склизкое, тиская - получаем ощущение отвращения!

Т а н я (удивлённо). Что такое, как?

Я к о в (повторив). Это называется - бонмо!

Т а н я (смеясь). Фи, какая гадость! И ещё - бонмо! Это вы сами выдумали?

Я к о в. Сам.

Т а н я. Неправда!

Я к о в. Честное слово! Смешно ведь?

Т а н я. Нисколько.

Я к о в. А вы смеялись! Какая вы капризная - ужас!

(Несколько секунд сидят молча.)

Я к о в (уныло). А один актёр сказал: "Лучше иметь небольшой ум, чем большой чирей". Нравится вам?

Т а н я (улыбаясь). Вы удивительно глупый!

Я к о в (весело). Лишь бы удивить вас, а чем - всё равно! Нет, какая вы капризница! Вот уж, наверное, приказчики в магазинах не любят вас!

Т а н я (обиженно). Я вовсе не желаю, чтобы меня любили приказчики.

Я к о в. Почему же? Среди них такие красавцы есть...

Т а н я. Ах, оставьте, пожалуйста!

Я к о в. Ф-фу... Замучили вы меня!

Т а н я (вставая). Идёмте чай пить... мученик!

Я к о в. Идите... Я сейчас приду.

(Показывает кулак вслед ей, потом высунул язык.)

Т а н я (обернувшись). Я устала очень...

Я

к о в (вскочив). Эх, жаль! (Бормочет.) Погоди, милая, ладно!

(В саду голос Мастакова: "Лёг бы ты, уснул!")

Х а р и т о н о в (в калитке). Спать не хочу, я говорить хочу.

М а с т а к о в. Ну, о чём говорить?

Х а р и т о н о в. А вот сядем на любимое твоё место... Не жаль было тебе рощу вырубать?,

М а с т а к о в. Жаль.

Х а р и т о н о в. То-то! Вон сколько от неё осталось - в зубах поковырять нечем. Садись? Слушай - что ты сегодня какой - нехороший, неласковый, а?

М а с т а к о в. Ну, полно...

Х а р и т о н о в. Думаешь - если я выпил, так ослеп? Выпивши, я всё насквозь вижу, между прочим. Всё ты суёшься из угла в угол, оглядываешься, а?

М а с т а к о в. Ну, что там? Так это. Думается о разном. Я вот строиться люблю - строение украшает землю. Земля у нас - бедная...

Х а р и т о н о в. Неправда! Ба-агатая земля! Грабят её, грабят, а ограбить никто не может!

М а с т а к о в. И люди непрочные...

Х а р и т о н о в. И купец грабит, и чиновник, и всяк живой человек, а - Россия живёт, слава те, господи! И будет жива во веки веков. Нет, почему ты октябрём ходишь, хоть шубу при тебе надевай, а? Полковница требуется? Что ж, дама она такая, что каждому желанна... Венчаешься?

М а с т а к о в (угрюмо). Не пара мы. Не знаю...

Х а р и т о н о в. Отчего? Ведь она - по мужу важна, а сама, говорят, из простых... Певица, что ли, какая-то... И вообще, - хороша Анненька, а прошлое - дрянненько!

М а с т а к о в (строго). Прошлое не должно касаться нас.

Х а р и т о н о в. Ну, ежели оно в костях...

М а с т а к о в. Как это - в костях?

Х а р и т о н о в. Ну, в душе, что ли. Наше прошлое - не дёготь на воротах, его не выскоблишь... нет, брат!

М а с т а к о в (вставая). Ты извини, кум, я пойду... мне надо подумать об одном деле.

Х а р и т о н о в (вслед ему). О падчерице подумай! Довольно уж канители, пора за дело...

(Никита выглядывает из сторожки.)

Х а р и т о н о в. Это кто там?

К а м е н щ и к. Я... (Выходит.) Я пожаловаться тебе, Яким Лукич...

Х а р и т о н о в. Жалуйся. Ну?

К а м е н щ и к. Племяш твой - озорник...

Х а р и т о н о в. В молодости и курица озорует. Ну?

К а м е н щ и к. Давеча начал он мне угрожать...

Х а р и т о н о в. А ты - не бойся! Он угрожает, а ты - не бойся, только и всего. Понял?

(Из-за сторожки выходит странник - Старик, с котомкой на спине, с котелком и чайником у пояса. За ним - Девица, тоже с котомкой; у неё неподвижное лицо, большие мёртвые глаза. Девица кланяется. Старик стоит неподвижно.)