Старинный дом
Шрифт:
– Я к маме пойду, – тихо, сквозь льющиеся слёзы, ответила Яна.
– К какой ещё маме? – начал злиться Грег, – зачем? Что изменилось?
– Всё… я не могу здесь оставаться…
– Да в чём дело, можешь ты мне сказать?! – заорал Грег, – мы пять лет вместе, и ты меня бросаешь из-за какой-то потаскушки, на которую я по пьяни залез? Или думаешь, что я буду за тобой на коленях ползти? Нет, дорогуша!
Яна молча повернулась к двери, но открыть её не успела. Грег схватил её за волосы и, развернув лицом, прижал к себе.
– Выйдешь из этой квартиры – назад пути не будет.
В полубессознательном состоянии от происходящего и услышанного, Яна вывернулась из его рук и выбежала за дверь.
Грег со всей силы стукнул кулаком о стену, разбив костяшки.
Глава 2
Сколько часов Яна бесцельно бродила по улицам – она не знала. Время остановилось. И жизнь остановилась. И мысли остановились. Она действительно ни о чём не думала – ни о прошлом, ни о том, что случилось сейчас, ни о том, что делать дальше. Ничего не было. Пустота.
Вдруг зазвонил телефон. Яна вздрогнула и стала искать его в сумочке. В руки постоянно попадались другие вещи, а порой она забывала, что там ищет. Но кто-то настойчивый не терял надежды услышать янин голос, и телефон не успокаивался. Наконец она извлекла аппарат и снова вздрогнула – на экране было имя, которое она меньше всего ожидала увидеть. Яна поднесла трубку к уху.
– Слышь, Янусь, – быстро проговорила Юла,– ты это… Грег сказал, ты вроде ушла от него?
Яна молчала.
– Ты это, – продолжала тараторить, перебивая саму себя, соблазнительница, – ты что – реально обиделась? И на меня? Слушай, Януся, я тут ни при чем. Я всё тебе расскажу, как на духу. Он сам меня позвал, сказал, мол, посоветоваться о чём-то, а тебя не будет. Ну, я и пришла. Мало ли, человеку может там… А он… Коньяк свой подтянул… Я говорю ему: я не буду, а он… Потом потащил в спальню… я растерялась… Янусь, не говори Алексу моему, окей? Ну кому от этого будет легче? Тебе? Мне? Алексу? Янусенька, заечка, не говори. Ну прости меня, хотя я тут ни сном, ни духом. Это Грег. Я что, виновата, что он такой? Думаешь, я одна? Да он со всеми нашими девками перетрахался, и не по одному разу. А, может, и не только с нашими. Они же на нём гроздьями… кроме меня, конечно… А у меня случайно вышло… растерялась… и в мыслях не было… я Алекса люблю…
Телефон выпал из рук Яны, звонок сорвался. Присев, она руками пыталась нащупать его на тротуаре, так как перед глазами плыли какие-то круги, кружилась голова. Подняв телефон, Яна с трудом встала, чувствуя, как к горлу поднимается тошнота. Она побежала к скамейке, упала на угол, и её вырвало на газон.
Вытерла лицо салфеткой, бросила её в урну. Перед глазами расплывались лица девчонок из «их тусовки», сменяясь лицом Грегора. Какие-то сплетённые тела…
– Девушка, вам плохо? – Вдруг услышала она мужской голос.
Обернувшись, Яна увидела сидящего рядом парня, который обеспокоено смотрел на неё.
– Спасибо, всё нормально, – торопливо ответила
– На вас лица нет, вы бледная, как смерть и вся дрожите. Может, «скорую» вызвать?
– Нет-нет, спасибо вам большое, это из-за жары, – сказала Яна, быстро встала и пошла прочь от скамейки. Куда же ей девать себя? Она достала телефон – экран покрыт сетью мелких трещин. Нажала на кнопку – работает.
– Верунь, привет! – тихо обратилась Яна к подруге – своей сменщице в парфюмерном бутике, – удобно сейчас говорить?
– А, приветик, Янка! Похоронили? Как прошло? – раздался жизнерадостный голос.
– Всё нормально. Я не поэтому звоню. Ты знаешь… хотела попросить тебя. Неудобно, но мне некуда деваться. Можно у тебя переночую сегодня?
– А что случалось? – оживленно спросила собеседница, – неужели с Гришкой что-то не поделили?
– Да… то есть, нет. Я ушла от него, – дрогнувшим голосом призналась Яна.
– Что? Ты? Ушла? От Гришки? Да не бзди! – Рассмеялась Вера, – разыграть меня решила? Ох, актриииса! И голосок правдоподобно так дрожит! Молодец!
– Вер, я серьёзно, мне не до смеха. Пустишь или нет?
– Божечки ты мой! Да ну на фиг! Не верю. А чего ты к своим тусовщицам не попросишься? У них-то места поболе, чем у твоей скромненькой, нищенькой Верочки!
– Не могу я к ним… я объясню.
– Ну, коли не побрезгуете моими двенадцатью квадратами, милости просим, госпожа Львова! У меня-то всех хором – одна комнатушка.
– Ой, Верунь, спасибо тебе! Я на одну только ночь. К родителям… то есть к маме не хочу. Они папу поминают, а тут я со своими проблемами. И вообще, ты знаешь их отношение… сейчас начнётся – «а мы говорили, а мы предупреждали». А я сейчас не могу… не могу ничего слышать.
– Да брось ты оправдываться, мне что, жалко? Мне ж веселей будет, не одной просиживать вечер. И признаться, очень уж интересно, что там такого Гришка сумел вытворить, чтоб ты ушла от него? Он же постоянно тебя, как кошку, чуть не ногами пинает, а ты всё, как кошка, ластишься к нему. И вдруг! Так что давай, сейчас скачи к нам в магаз, все быстренько расскажешь. А потом ко мне – винишко пить. Не кисни – всё в жизни можно изменить, кроме смерти. Сейчас решим, что делать с твоим пришампуренным Григорием.
Вечером подруги сидели за маленьким столиком, где стояли два полных бокала вина и закуска. Яна ещё в магазине до его закрытия посвятила подругу в обстоятельства и теперь ждала совета.
– Как мне теперь жить? Я не могу без него, – плакала она, – но и вернуться туда не могу. Боже мой, такая грязь! А я не замечала, как слепая! Ещё и наговорил, когда я уходила. «На улице меня подобрал»… Как будто я проститутка какая-то. Из-за него же из дома ушла! Едой попрекал. Разве такое можно сказать, если любишь? У меня чувство, как будто меня помоями облили. И ты знаешь – он даже не извинился. Плёл глупые оправдания. Откупиться хотел ювелиркой, как при обычной ссоре. Если бы попытался извиниться, по-человечески поговорить! С ювелиркой своей полез – не понимает, что ещё гаже сделал! Как будто покупает мою любовь. Юла извинилась. А он нет. И все, наверное, знают, смеются надо мной. Уж эти девочки точно!