Старинный орнамент везенья
Шрифт:
Чайник вскипел за пару минут. Все это время девушка боролась с невыносимым желанием слопать бутерброд всухомятку: так сильно хотелось есть.
Бутерброд оказался сказочно вкусным, ветчина таяла во рту. Даже факт, что она ворованная, не мог испортить Липе аппетит. Девушка съела все до последней крошки, немного походила в терзаниях вокруг холодильника, решилась – отрезала себе еще. Ничего страшного, Чернов ведь сам предлагал разделить с ним трапезу. И вообще, она не ворует, а берет в долг. Завтра же купит точно такую же ветчину и положит в холодильник. Эти благие намерения и урчание сытого желудка успокоили Липу
В порыве энтузиазма она убрала всю квартиру, даже кабинет и детскую, в качестве компенсации за съеденную ветчину. Вряд ли сосед заметит ее старания, но на совести все равно полегчало.
После генеральной уборки захотелось и самой вымыться, да не торопливо, под душем, а полежать в ванне, понаслаждаться горячей водой и ароматной пеной. Давно она о себе не заботилась, все как-то не до того было. Липа опустилась в воду, прикрыла глаза.
Как же так получилось, что все в ее жизни вышло из-под контроля, что не осталось ни сил, ни желания на обычные женские мелочи? Это из-за развода? Раньше она всегда была в тонусе, ради Олега. Пыталась соответствовать его представлениям об идеальной женщине. Достичь этой планки было нереально, но она хотя бы старалась. А сейчас что? Маникюр не делала уже сто лет. Про педикюр вообще забыла. У парикмахера давно не была. В общем, совсем себя запустила. Инга бы не одобрила, потому что…
Додумать эту мысль до конца она не успела – дверь в ванную с грохотом распахнулась…
– Привет! – Тимофей Чернов, навалившись плечом на дверной косяк, смотрел на Липу мутным взглядом.
От неожиданности и от такой неслыханной наглости она потеряла дар речи: сидела по уши в пене и глупо хлопала ресницами.
– У тебя есть бинты? – вдруг спросил он.
– Бинты?!
– Да, бинты, и желательно спирт. Но, на худой конец, сгодится и водка.
– А зачем тебе водка?
– Лучше спроси, зачем мне бинты, – Чернов криво усмехнулся и распахнул полы пиджака. Рубашка под пиджаком, как раз на уровне сердца, вся пропиталась кровью.
Липа тихо ойкнула.
– Так есть бинты или нет? – спросил Чернов, медленно сполз на пол и закрыл глаза.
– Мамочки родные… – Липа выпрыгнула из ванны, поскользнулась, чуть не растянулась на мокром кафеле, торопливо набросила халат, потрясла соседа за плечо: – Эй, ты жив?
Глаза-незабудки распахнулись, уставились на нее в упор. Чернов ощупал грудь, сказал удивленно:
– Кажется, еще жив.
– Тогда пошли, обопрись на меня. – Липа помогла ему подняться, почти волоком дотащила до кухни, усадила на табурет. – Надо снять пиджак, дай помогу.
Он не сопротивлялся, позволил стянуть с себя сначала пиджак, потом рубашку. Липа, осмотрев рану, с облегчением вздохнула. Там, в ванной она с перепугу решила, что задето сердце или легкое, а оказалось, что рана неопасная – только кожа и мышцы. Как говорится, до свадьбы заживет. Хотя целились Чернову именно в сердце, просто что-то изменило траекторию, и удар пришелся по касательной. Да, похоже, не ошиблась она насчет его уголовного прошлого…
– Нравится смотреть на голых
– Что?!
– Ты так пристально рассматривала мой торс, что я подумал…
– Я рассматривала твою рану, – огрызнулась Липа.
– Ну, и как она?
– Могло быть и хуже. – Она достала из шкафчика бутылку с медицинским спиртом, плеснула спирт на чистое кухонное полотенце и сказала с непозволительным для врача злорадством: – Будет больно.
– Кто бы сомневался, – проворчал Чернов и зажмурился.
Да, кто бы сомневался. Особенно принимая во внимание количество шрамов на его теле. Ему, похоже, такие манипуляции не впервой.
Чернов оказался крепким орешком, пока Липа обрабатывала рану, не издал ни звука, только шипел сквозь стиснутые зубы.
– Надо зашивать, – сказала она.
– Сможешь? – сосед посмотрел на нее с явным сомнением.
– Легко.
Липа не врала, когда-то, еще в институтские годы, она мечтала стать хирургом, даже подрабатывала в хирургическом отделении. С хирургией так и не сложилось, а вот минимальный набор навыков она приобрела…
– Вот и все! – сказала Липа, любуясь плодом своих рук. – Будешь как новенький, останется маленький… – Она думала, что Чернов сидит с закрытыми глазами, страдает от пережитых мук, а он не страдал, он мечтательно улыбался и пялился в вырез ее халата…
* * *
…В окнах квартиры горел свет. Видать, Олимпиада Витальевна отоспалась днем и сейчас мается бессонницей. Тим заглушил мотор, выбрался из джипа. Может быть, ему удастся разговорить свою неприветливую соседку, вытянуть из нее хоть какую-нибудь информацию? Интересно, Марина права насчет нее и отца? Если права, то надо присмотреться к девчонке повнимательнее.
…На него напали у подъезда. Из темноты выступила черная тень. Тим подумал, что это кто-нибудь из загулявшихся соседей. Интуиция сработала в самый последний момент, когда перед глазами блеснула сталь. Он попытался уклониться, уйти от удара, но не успел – грудь обожгло огнем, рубашка мгновенно пропиталась кровью. «Все, теперь уже точно конец», – мелькнула мысль. Прощай, подружка Удача, здравствуй, подружка Смерть…
Напавшая на него тень, исчезла, растворилась в темноте. Если бы Тим не готовился умирать, он бы попытался догнать тень-убийцу, а так, что уж теперь?…
Он знал, что ранение в сердце почти всегда смертельно, но не умирать же на пороге, как бездомный пес! Надо добраться до квартиры.
Тим затащил свое ставшее вдруг непослушным тело на второй этаж и не умер. Осилил третий и четвертый, добрался до пятого и все еще оставался в рядах живых. В душе зародилась робкая надежда – может быть, действует амулет, может, его случай – исключение, и если вовремя перевязать рану…
Ключ попал в замок только с четвертой попытки, так сильно дрожали руки. Тим ввалился в квартиру, осмотрелся. На кухне и в коридоре горел свет, из ванной доносился звук льющейся воды. Значит, ему туда…
От страха перед неминуемой смертью в голове шумело. А может, это не от страха, а от кровопотери?…
Олимпиада Витальевна его возвращения не ожидала. Олимпиада Витальевна принимала ванну, из пушистого пенного сугроба торчала только ее голова.
– Привет, – Тиму не хотелось ее пугать, ему нужно быть вежливым.