Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской
Шрифт:
Интересен тот факт, что М. Ф. Гнесин (в будущем — выдающийся музыкальный педагог) предвидел возможность появления откликов на концерт М. Д. Кривополеновой, подобных заметке Тамбурина. В первой из своих статей, накануне концерта, он писал: «Мы ждем этого дня (то есть выступления “пинежской бабушки”. — Т. И.)как большой художественной радости, хотя, может быть, он окажется днем художественного испытания для нас. Мы проверим, способны ли мы, привыкшие к “культурному” пению, услышать красоту в “сказывании”». [19] М. Ф. Гнесин счел для себя честью «быть слушателем у народного певца». [20] Тамбурин же оказался среди тех, кто не выдержал «художественного испытания». [21]
19
М. Г.к приезду сказительницы Кривополеновой // Ростовская речь. 1916. 27 марта, № 87. [Авт.:
20
М. Ф. Г.За жемчугом // Ростовская речь. 1916. 29 марта, № 89. [Авт.: М. Ф. Гнесин].
21
Подробнее об этом эпизоде в истории русской фольклористики см.: Иванова Т. Г.Неизвестные статьи М. Ф. Гнесина о М. Д. Кривополеновой // Из истории русской фольклористики. Л., 1990. Вып. 3. С. 257–262.
В Ростове-на-Дону в гастролях О. Э. Озаровской и М. Д. Кривополеновой наступил четырехнедельный перерыв. Во второй половине апреля артистки выступили в Таганроге, [22] а в начале мая — в Новочеркасске. [23] Последним пунктом южных гастролей М. Д. Кривополеновой и О. Э. Озаровской стал Екатеринодар, [24] откуда артистки вернулись в Москву. Затем через Вологду и Архангельск [25] О. Э. Озаровская отвезла «пинежскую бабушку» на ее родину. [26]
22
Былинный вечер // Таганрогский вестник. 1916. 19 апр., № 101; Вечер русской народной поэзии // Таганрогский вестник. 1916. 27 апр., 109.
23
Сказительница былин // Донская жизнь. Новочеркасск, 1916. 4 мая, № 99; Вечер былин // Донские областные ведомости. Новочеркасск, 1916. 4 мая, № 100.
24
Вечер русской старинной песни // Кубанская мысль. Екатеринодар, 1916. 8 мая, № 187; 5. О. Э. Озаровская и М. Д. Кривополенова // Кубанский курьер. Екатеринодар, 1916. 11 мая, № 2211.
25
Вологодский листок. 1916. 22 мая, № 1013 (раздел объявлений); Е-ов И. Мария Кривополенова // Вологодский листок. 1916. 26 мая, № 1015; Е-ов И. Бабушкины старины // Вологодский листок. 1916. 1 июня, № 1017; Озаровская и Кривополенова в Вологде // Архангельск. 1916.5 июня, № 123; За жемчугом // Архангельск. 1916.2 июня, № 120; Несостоявшийся вечер // Архангельск. 1916. 4 июня, № 122.
26
Подробнее о гастролях 1916 г. О. Э. Озаровской и М. Д. Кривополеновой см.: Иванова Т. Г. Новые материалы к биографии М. Д. Кривополеновой (К 65-летию со дня смерти сказительницы) // Советская этнография. 1989. № 4. С. 84–89.
Осенне-зимние концерты 1915 г. и весенне-летние гастроли 1916 г. сыграли важную роль в жизни обеих артисток. Они прославили пинежскую Махоню по всей России, дали ей — правда, на короткое время — материальную обеспеченность. Имя О. Э. Озаровской, руководительницы скромной Студии живого слова, после южных гастролей стало известно во многих городах России. Чародей северного русского слова Б. В. Шергин, студентом Строгановского училища бывавший на концертах в Москве, в своем очерке «Марья Дмитриевна Кривополенова» совершенно справедливо заметил: «Если Кривополенова была жемчужиной редкой красоты, то Озаровская явилась для нее оправой червонного золота — она открыла людям талант сказительницы». [27]
27
Шергин Б. В.Марья Дмитриевна Кривополенова // Шергин Б. В. у Архангельского города. Архангельск, 1985. С. 74.
Совместные концерты с Махоней подвигли О. Э. Озаровскую на издание книжки былин М. Д. Кривополеновой «Бабушкины старины» [Озаровская 1916]. Первое издание «Бабушкиных старин» вышло в свет в 1916 г. в петроградском издательстве «Огни», основанном в 1909 г. известным критиком и публицистом Е. А. Ляцким — лицом для фольклористики не посторонним, в 1894 г. он записал старины И. Т. Рябинина — сына знаменитого кижанина Т. Г. Рябинина, причем впервые при записи народного певца тогда был применен фонограф [Ляцкий, Аренский 1895]. Помещалось издательство на набережной реки Фонтанки в доме № 80. Без сомнения, работая над книгой, О. Э. Озаровская здесь бывала. В издании, открывающемся очерком составительницы о пинежской Махоне, представлены былины («Соловей Будемерович и Запава Путевисьня», «Илья Мурович и Калин-царь», «Илья Мурович и чудище», «Молодость Добрыни и бой его с Ильей Муровичем». «Купанье Добрыни и бой его со Змеем Горынищем»), знаменитая «уника» «Вавило и скоморохи», исторические песни («Иван Грозный», «Кастрюк», «Смерть князя Долгорукого», «Усишша»), баллады («Князь Дмитрий и Домна», «Молодец Добрыня губит невинную жену», «Князь Михайло»), духовные стихи («Вознесение», «Микола», «Михайло-архангел», «Егорей»), скоморошина «Небылица в лицах» и «Виноградье». Слуховые нотные записи кривополеновских старин и духовных стихов, данные в конце книги, принадлежат Вячеславу Гавриловичу Каратыгину (1875–1925), известному музыкальному
Книжка вышла не только интересной по содержанию, но и весьма стильной по оформлению. Обложка — внешне очень скромная, но отсылающая читателя стилизованными буквицами к русской старине — была оформлена талантливой художницей Екатериной Васильевной Гольдингер (1881–1972). Два фотопортрета М. Д. Кривополеновой, представленные в книжке, были сделаны А. Черепановой и А. Антоновой в петроградском фотоателье «Atelier Genre Gravure». На одной фотографии М. Д. Кривополенова лукаво улыбается, на другой серьезно и печально смотрит куда-то в землю. «Бабушкины старины» были замечены критикой: А. Шилов в «Русском библиофиле» посвятил им доброжелательную рецензию, в которой, кстати, заметил, что желательно было бы издать одной книжкой полностью очерки О. Э. Озаровской «За жемчугом», печатавшиеся на страницах разных газет. Очерки, полагал рецензент, могли бы занять в русской литературе такое же заметное место, как книга М. М. Пришвина «В краю непуганых птиц». [28]
28
Шилов А.[Рец.] // Русский библиофил. 1916. № 5. С. 85–86.
Летом 1916 г. О. Э. Озаровская опять оказалась на Пинеге. Собирательница встретилась с М. Д. Кривополеновой, записала от нее сказку «Верная жена», песню «Козаченько», которые впоследствии вошли в «Пятиречие». На этот раз собирательница решила проехать по новому маршруту — проникнуть на реку Кулой. В районе г. Пинега, напомним, волок между двумя реками — Пинегой и Кулоем — составлял всего несколько километров. На малонаселенном Кулое было лишь три деревни: Кулойское (в тридцати верстах от г. Пинеги), Карьеполье и Долгощелье (в устье реки). На притоках Кулоя — на реках Сояна и Немьюга — также находились одноименные деревни.
Экспедиция 1916 г. оказалась не совсем удачной. На Кулое О. Э. Озаровскую и ее спутников в очередной раз приняли за немецких шпионов. «Едет ерманьска императрица смотреть, как мины в мори спушшены», — решили соянские мужики, узнав о странной городской путешественнице [Озаровская 1928:406]. [29] Жители деревни встретили лодку О. Э. Озаровской с камнями за пазухой. Положение спас местный священник, который из архангельской газеты, где сообщалось об О. Э. Озаровской, догадался, кого его паства приняла за «ерманьску императрицу». Камни были отложены в сторону, но доверие, столь нужное для записи произведений устной народной поэзии, собирательница смогла завоевать с большим трудом и лишь у некоторых из кулоян. Былинщик Никита Прокопьевич Кырчигин (у А. Д. Григорьева и в «Пятиречии» — Крычаков) из Карьеполья был с нею очень неприветлив и петь отказался. Позднее собирательница вспоминала:
29
S. 406.
В 16 году он явился в ту избу, где я была <…>, расспросил меня, откуда я, и в ответ на просьбу спеть старину, ответил:
— 15 лет назад у нас был московец хромой, я ему пел…
— Ну и мне спой.
— Он с трубой был (фонограф), на трубу списал.
— И у меня труба есть. И я на трубу.
— Он деньги платил.
— И я заплачу…
— Два раза один товар не продают.
И ушел, даже не оглянулся [Озаровская 1928: 408].
Тяжелейшие годы Первой мировой войны переросли в революцию, а затем в войну гражданскую. Нам практически ничего неизвестно, как О. Э. Озаровская пережила годы российской смуты. Как бы то ни было, в отличие от своего брата, эмигрантскому «рассеянию» она предпочла родину. В послеоктябрьский период в Москве был создан Институт слова, находившийся в ведении Главпрофобра Наркомпроса. Цели его были — подготовка мастеров художественного слова. О. Э. Озаровская стала профессором Института слова (помимо нее здесь преподавали П. Н. Сакулин, И. Н. Розанов, Е. Н. Елеонская, Ю. М. Соколов и др.). Институт, сколь можно судить, в начале 1920-х гг. являлся заметным явлением в культурной жизни Москвы. Так, в декабре 1922 г. с большим успехом в Центральном доме работников просвещения прошел вечер народного слова. О. Э. Озаровская и ее студенты демонстрировали зрителям родниковую поэзию Русского Севера. «Красная нива» писала об О. Э. Озаровской: «…на московских выступлениях к ней подходили северяне с выражением изумления, заявляя, что не знают, где сидят: в Москве или у себя в Архангельске, — так хорошо овладела она народной речью». [30]
30
Старорусская поэзия // Красная нива. 1923. № 2. С. 28.
Судя по всему, в 1920-е гг. О. Э. Озаровская по-прежнему активно участвовала в культурной жизни Москвы: в годовщину смерти А. А. Блока 7 августа 1922 г. она, например, выступала с воспоминаниями о поэте на вечере, устроенном Всероссийским союзом писателей. [31]
В 1923 г. О. Э. Озаровская издала две книги, связанные с ее педагогической деятельностью: «Моей студии» (М.-Пг., 1923) и вторым изданием «Школа чтеца» (М., 1923. Вып.1). В первой книге, посвященной ученикам, которых несколько сотен прошло через руки О. Э. Озаровской, собраны ее лекции-уроки по декламации: «Заучивание наизусть», «“Море” Жуковского», «“Зимнее утро” Пушкина», «“На смерть Пушкина” М. Лермонтова» и др.
31
См.: Литературная жизнь России 1920-х годов: События. Отзывы современников. Библиография. Т. 1, ч. 2: Москва и Петроград. 1921–1922 гг. / Отв. ред. А. Ю. Галушкин. М., 2005. С. 486.