Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской
Шрифт:
Куроптев идет день, о закатимом повернул во мрачну сторону. И вот горелым запахло, потом скрежет и визг слыхать стало. Дале — корпуса увидал высоки, ворот много. Ад есть. Черти Куроптева под локотки примают, в жарко место садят. А Куроптев свое:
— Покурить, ребята, нет ли?
Ему лоток с папиросами в колены высыпали и всё дороги сорта. Он три папиросы подраз закурил. Сидит нажигается. С утра опять за табак. С бесями дружба, и чертовкам Куроптев надо. Кажна обниматься лезет, в губы припадат, кажна записываться зовет, и видом кажная, как
Против главного корпуса лужок был травами высажен узорами. Этта малы бесенята с няньками гуляли. Куроптев веревку намелил, ходит с метром да эту лужайку измерят.
Бесям интересно:
— Товарыш Куроптев, вы это што делаїте?
— Я-то! Я планирую. Церькву-храм будем ставить на сем месте. Направо колокольна, прямо алтарь, звон будет, ладан, пение…
У бесей со страху животы того разу схватило. Ко главному сотоны прилетели:
— Дедушко, отаманушко! Куроптев в аду церькву строїт. Уж колокольна готова. Всех, всех задушит, закадит…
Сотона в чем был к Куроптеву:
— Товарыш Куроптев, это што?
— Храм божий ставим. Слыхано-ли, штобы помолицца зат-ти некуда было. План готовой, сейчас на биржу за рабочими пойду.
— Поди-ко ты лучче вон. Проваливай, куда хош!
— Нет, я раздумал, мне тут дородно.
Сотона на небо депешу:
— Зачем таких боhомолов в ад посылаете? Ваш Куроптев в преисподней церьков строїт…
Из раю ответ:
— А мы што будем делать, коли он сам так захотел?
— Возьмите, ради боhа, обратно.
— Довольно мы с їм бились. Нам свой спокой дороже.
Што делать? Лихо-то ведь споро, его не сбудешь скоро.
В аду кажной день заседанье. Как Куроптева выжить. Вот бес Потанька предложил:
— Дедушко, отоманушко, ты с меня шкуру спусти, натени на барабан, я с барабаном за ворота выйду, тревогу ударю, увидаете, што будет.
Дедушко со внучка шкуру спустил, сделали барабан. Потанька с барабаном за ворота выбежал, ударил сбор. Куроптев старой службы солдат, привык слушаться команды. Барабан услыхал, амуницию подтянул, ранец на плечи и ать-два — вымаршировал из аду. Только он за ворота, беси ворота на запор, да еще бревно изнутри привалили.
А Куроптев осмотрелся, тревога ложна…
— Ах, дуй вас горой! Он в ворота ломится, а беси исподворотни языки кажут, хвостом дразнят:
— Не пустим боле! Не пу-у-стим! Нам тоже своя жись дорожа.
Опять значит Куроптев, куда глаза глядят, бредет по дороги. У птицы гнездо, у зверя логовище, а ему человеку негде глава подклонить. И на стрету ему опеть тот человек, такой хорошо оденой. А это был сам боh:
— Куда, Куроптев, пошел?
— Да, вот, осподи, из аду выгонили.
— В раю тебе было неладно, и в аду нехорошо… Што я с тобой буду делать?
— Осподи, мне бы где-ли на часах постоеть.
— Куда тебя, Куроптев, деваешь… Видишь, вон около
Куроптев этта и теперь в будке караулит.
Когда смех, звеневший все время, замолк, Скоморох начал вторую.
50. Догада
Была в лесу глупа деревня. Люди в лайды жили, широкого места никогда не видали, дак уж… Был один поумняе, Дог а дой звали, дак и тот глуп. Вот эти мужики собрались в лес на охоту и видят, в снегу дира, а из диры пар идё… Що тако? Стали думать, часа два думали.
— Нать Догаду спросить.
— Ну, Догада, он знат, он понимат.
И пошли веема к Догады. Приходя и говоря:
— Догада! Были мы в лесу, видели диру, а из диры пар идё. Що тако? Советовали, ничего не усоветовали. Скажи, пожалуйста.
А Догада на тот час с жоной обедал и говорит:
— Так нельзя сказать, нать посмотрять. Вот ужа пообедаю, пойдем веема в лес.
Пообедал Догада, пошли веема в лес. Догада видит, в снегу дира, а из диры пар идё. Що тако? Стал думать. Часа два думал. Ничего не удумал и говорит:
— Так нельзя сказать, нать посмотрять. Вот що, товарышшы: берите меня за ноги, да суйте в диру. Да держите крепко. А как, если що буде, дак обратно волоките.
Мужики взели Догаду за ноги и сунули в диру… А там было логово! Медведь был! Он и стяпал Догаду за голову.
Догада ногами голит, рыцять не может… А те держат крепко. Все думают: было що, али не было що? Часа два думали, а потом говоря:
— Що Догада сам смотрит, а нам не показыват! Ташшыте его назать!
И выташшыли одно тулово без головы. И заспорили: одны говоря, що и ране такой был, а ины: — Не, с головой!
Спорыли, спорыли, доспорытця не могли. Говоря:
— Нать к Догадихи пойти…
— Ну, Догадиха мужа знат. Догадиха понимат. Догадиха скажот.
К Догадихи пришли и тулово приволокли.
— Скажи, пожалуйста, Догадиха, — как Догада ране с головой был, или без головы?
А Догадиха на ответ:
— Да как обедали, бороденка болталась. А была голова, нет, — не припомню. Мне ведь не к цему!
Скоморох кончил, и в это время раздался второй гудок. Московка всполошилась:
— Два гудка!
— Это нов о й пароход. По гудку слыхать: «Посыльный». Два парохода идут! Вот это так повезло!
Стали собирать пожитки, и вскоре показался долгожданный, уже наполненный пароход. Все выстроились с котомками. Пароход бросил чалку. Помор поймал ее и живо прикрутил ко вбитому столбу. Пассажиры по доске, брошенной на берег, взбирались на палубу. Капитан приподнял кепку и крикнул Московке:
— Вам советую десять минут подождать «Посыльного». Там совсем слободно, каютина больша. Идет пустой, ешьчо нас обгоните!