Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской
Шрифт:
Глядя на милых, впившихся глазами ребят, Ошкуй, улы баясь, завел вторую.
48. Лешева репа
Посеял мужик репу, а старуха заругалась, зачем репу сеял. Вот время доспело, старик и спрашиват:
— Старуха, не бывала на Лисьей горки, репы не смотрела?
— Н-на! Никакой репы не родилось. Было тебе говорено.
Пошел старик на репишше: эдаки наперски. Только поле затратили.
—
И собирать не стал. А на другой год не стерпел — опеть репу посеял, и уродилась репа отчаянно блюдце. Принес старухи показать, она не верит.
— Поди, дикарь, чужу принес.
— А вот возьму мешков, на телёге приеду да привезу тебе воз, тоhда…
И поехал. Приехал на место, а там леший стоїт.
— Моя репа, не дам!
— Я сеял, — моя!
— Сеял ты, а р о стил я. Сам сказал, што мне репа.
Старик одумал:
— Я на цем приеду за репой, ты узнай. Узнашь, дак твоя репа.
Пошел старик домой, телёгу с мешками оставил на горки, взял старуху с собой, волосы расплел, — становись на корачки!
Сам на старуху сел: вези!
— Нде мне на эку гору зняться?
— Молчи, за репой едем.
На гору вызнелись. У старухи волосы больши.
Леший ходит кругом — кругом волосы.
— Што тако? Овця? Нет, не овця — больно мохнато.
— Не знаю… Старик, бери репу!
Старуха волосы заплела и стала рвать репу. Дак мешков не хватило…
Теперь был черед за Скоморохом, и все предвкушали веселье. Дед заканчивал прелестный маленький невод. Только поплавков не хватало. Но, подняв на Скомороха глаза, дед сплюнул, забрал работу и отошел в сторону на другой конец плошадки.
Скоморох хотел было начать, но свиснул пароход, и все зашевелились. Скоморох крикнул:
— Стой! Сами знаете, ешшо с лодок примать станет, тихим ходом поползет. Долго-ль в котомоцьку собраться? Слушайте!
И рассказал.
49. Куроптев
Куроптев навоевался, по окопам навалялся, всех вшей досыта накормил, тогда службе еговой строк вышел. Можот итти на все четыре стороны, куда любо. А у Куроптева не было ни кола, ни двора, ни малого живота, ни образа помолицца, ни веревки задавицца, ни ножа, чем зарезацца. Идет он, идет день до вечера, и тут ноги шагать перестали. Сел край дороги и разгоревался. У птицы гнездо, у зверя нора, а человеку некуда голова преклонить. Хотел закурить, — табаку нет. И вдруг смотрит, — около человек взялся, такой хорошо од е ной и говорит:
— Куда, Куроптев, пошел?
Присел этот человек рядом,
Человек, выслушав, говорит:
— Правильной ты, Куроптев, человек. В рай хочешь?
— Как это понимать, в рай…
— Очень просто: записку дам и вне очереди.
Этот прохожий был сам боh, а Куроптев не знат и ничего понеть не можот:
— В рай, конешно, приятно, но как туда попась, и чья дорога, и нать-ли помирать?
Боh в книжечке черкнул, листок вырвал:
— Держи, предъявишь Петру ключарю. До утра иди прямо, о всхожем поверни на восток, в павечерии возьмессе в царсви небесном.
Куроптеву выбирать не из чего. Он сделал налево кругом, да и зашагал.
Утром поворотил на солнце. О вечерней зори уздрел каменны ограды. У ворот позвонился. Отворили. Документ проверили, все правильно. По книгам провели. Райско-нетленно обмундирование выдали — проходи, блаженствуй. В раю худо-ли? Сады, винограды, палаты, фонтаны! В раю рано ставать не надо, на работу не гонят, ни в поле, ни пахать, ни молотить, ни по дрова ехать. Поокруг празник.
Куроптев отоспался, отъелся, ко всему пригляделся. И што же это? Ему не весело стало. Што случилось? А покурить захотел. Спросить неловко. Какой же в раю табак? Весь парень приуныл, весь поблек. Все сады, все кустики обшарил, нет ли где окурочка, — не нашел. С горя што придумал: веревочку нашел, мелом намелил, давай на главной просеки лужайку мерять да колье вбивать.
Праведны понеть не можут, што он творит.
— Куроптев, ты што затеял?
— Я-то? Я вот план снимаю на предмет застройки пустуюшшей плошшади зданием трактира.
Праведны бегом к боhу.
— Осподи, осподи, твой-то Куроптев, как отличился! В цареве небесном трактир ставит! Разрешенье имет!
Осподи брови насупил, да скорым шагом к безобразнику:
— Куроптев, ты знашь, што полагается за нарушение тишины и спокойствия в обшественном месте?
— Так точно. Только понапрасну они шум поднели. Опосле сами блаhодарить будут.
— За што благодарить?
— А вот за трактирно заведение, распивочно и на вынос, с продажей папирос.
— Дурачина ты, табашна шишка!
Осподу смешно. — Люди всю жись рай зарабатывают, а ты без заслуг, только в силу моїх к тебе личных синпатий сюда попал — и то тебе, болвану, не сидится… Больше ничеhо, што в аду тебе лучша прописаться.
— Сопроводительну бумажку получить можно?
— Спешно известим сами. Ступай туда. В аду ворот много и все входы настеж.
Выписали Куроптева из рая. Ключарь Петр и дорогу сказал:
— Поди прямо, вечером поворотиссе на запад.