Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений

Кром Михаил Маркович

Итак, под стенами Кричева русские воеводы были разбиты и взяты в плен: это объясняет, каким образом данная им из Москвы инструкция («память») оказалась в архиве Радзивиллов. Мы знаем, что в июле гетман Ю. Радзивилл с войском был отправлен к московским рубежам, ⁴²³ и, естественно, пленные воеводы должны были быть доставлены к нему. Какова на этот раз была численность литовского войска, трудно сказать даже приблизительно. Предположение Л. Коланковского о том, что посполитое рушение в 1536 г. так и не собралось ⁴²⁴ , источниками не подтверждается. 14 сентября 1536 г. король писал Ю. Радзивиллу (пересказывая донесение последнего), что «который поветы давно з домов своих на службу нашу приехали, тыи вжо далей трывати не могуть; а иншии без ведома твоее милости з войска прочь ся розъеждчають; а иншии теж послушеньства к твоей милости не мають» ⁴²⁵ .

423

EFE. Т. XXXV. № 492. Р. 154.

424

Kolankowski. S. 150.

425

РА. № 87.

С. 191.

Итак, поветы собрались, но, очевидно, в разное время; дисциплина в войске, по обыкновению, была крайне низкой, гетман был бессилен против дезертирства, неповиновения и т.п. Литовское войско не предпринимало каких-либо наступательных операций, ограничиваясь обороной своих рубежей. Еще 3 июля в письме боярину кн. И. Ф. Овчине-Оболенскому Ю. Радзивилл от имени панов-рады предложил прекратить военные действия, на что в августе московское правительство ответило согласием ⁴²⁶ . Упомянутая выше стычка под Кричевом и походы русских воевод под Любеч и Витебск явились последними аккордами этой войны. К осени боевые действия окончательно прекратились. В начале сентября гетман испросил согласия короля на роспуск войска, но получил отказ ⁴²⁷ . Однако из послания Сигизмунда Ю. Радзивиллу от 10 октября 1536 г. выясняется, что гетман уже «водле росказанья нашого войско нашо… роспустил» ⁴²⁸ . Оставалось урегулировать конфликт дипломатическим путем.

426

Сб. РИО. Т. 59. С. 57—59.

427

РА. № 87. С. 191.

428

Там же. № 88. С. 193.

С весны до осени 1536 г. между Москвой и Вильно курсировали гонцы; велась оживленная переписка между Ю. Радзивиллом и кн. И. Ф. Овчиной-Оболенским ⁴²⁹ ; в августе в Москве побывал королевский посланник Н. Я. Техоновский, а 3 сентября великий князь послал к королю Т. К. Хлуденева ⁴³⁰ . Одним из главных камней преткновения стал вопрос о месте проведения мирных переговоров: в Москве или Литве. Заботясь о престиже великого князя, бояре наотрез отказывались вести переговоры в Литве или на границе ⁴³¹ . Наконец, вернувшийся 11 ноября из Литвы Тимофей Хлуденев привез от короля ответ, из которого явствовало, что Сигизмунд для заключения мира шлет к великому князю «великих послов» — полоцкого воеводу Яна Глебовича, витебского воеводу Матвея Яновича и писаря Венцеслава ⁴³² . Полномочия послов на заключение вечного мира были зафиксированы в особой грамоте, которую король 17 октября 1536 г. скрепил своей подписью и печатью ⁴³³ .

429

Сб. РИО. Т. 59. С. 30—41, 56—60.

430

Там же. С. 42—56.

431

Там же. С. 34, 38, 48—49, 59.

432

ПСРЛ. Т. 29. С. 28; Сб. РИО. Т. 59. С. 60—62.

433

РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Кн. 17. Л. 627 об.

«Великие послы» прибыли в Москву 12 января 1537 г., через несколько дней начались переговоры ⁴³⁴ . По традиции стороны начали их с «высоких речей», взаимонеприемлемых требований: послы требовали уступки Новгорода и Пскова и предлагали заключить мир на условиях докончания Василия II с Казимиром (1449 г.), а бояре «припоминали» Киев, Полоцк, Витебск, называя их вотчиной великих князей; за основу мирного договора они предлагали принять перемирную грамоту Василия III с Сигизмундом, о чем литовская сторона и слышать не хотела и т.п. ⁴³⁵ Когда после многих «спорных речей» выяснилось окончательно, что без отдачи Смоленска мира послы заключить не могут, встал вопрос о перемирии. Бояре в присутствии великого князя совещались: «пригоже ли с королем взяти перемирье на время?» — и решили заключить перемирие «для иных сторон недружних: Крым неведом… а казанские люди измену учинили», поэтому нужно «с королем перемирье взяти, на колко лет пригоже, чтоб с теми сторонами поуправитись» ⁴³⁶ .

434

Сб. РИО. Т. 59. С. 65 и сл. Подробнее о ходе переговоров см.: R"uss Н. Die Friedensverhandlungen zwischen Moskau und Polen-Litauen im Jahre 1537 // Jahrb"ucher f"ur Geschichte Osteuropas. Bd. 36 (1988). Hf. 2. S. 196—209

435

Сб. РИО. Т. 59. С. 75—79. О ритуале взаимных запросов в начале переговоров см.: Юзефович Л. А. «Как в посольских обычаях ведется…». С. 145; R"uss Н. Die Friedensverhandlungen… S. 207.

436

Сб. РИО. Т. 59. С. 81.

Условия перемирия также вызвали долгие споры: послы требовали уступки северских городов (Стародуба, Почепа, Радогоща и др.) и новопостроенных московских крепостей — Заволочья, Себежа и Велижа, а бояре, не соглашаясь на это, настаивали в свою очередь на возвращении Гомеля и размене пленными. Наконец, 30 января стороны договорились о компромиссе: Гомель отходил к Литве, а Себеж и Заволочье — к Москве (о Велиже речи не было, поскольку он был построен на московской территории). После этого еще две недели длился «торг» о волостях к Себежу и Заволочью; дело дошло даже до «отпуска» послов к королю ни с чем, но все же переговоры возобновились ⁴³⁷ . 16

февраля боярин М. Ю. Захарьин «с товарищи» уладили с послами последние спорные вопросы; в тот же день началось составление перемирных грамот, а 18 февраля великий князь целовал на них крест и велел к одному экземпляру привесить свою печать ⁴³⁸ .

437

Сб. РИО. С. 82—101.

438

Там же. С. 102—107.

Перемирие было заключено на пять лет, с 25 марта 1537-го по 25 марта 1542 г., на условиях, по словам послов, «которой что взял, тот то и держи» ⁴³⁹ : к России отошли города Себеж и Заволочье с волостями, а также Долысская волость; к Литве отошел Гомель с волостями и ряд сел ⁴⁴⁰ . 22 апреля 1537 г. в Литву было отправлено посольство В. Г. Морозова, кн. Д. Ф. Палецкого и дьяка Г. Д. Загрязского — для принятия от короля присяги на перемирии ⁴⁴¹ . 8 июля король утвердил крестоцелованием перемирные грамоты ⁴⁴² . В русско-литовских отношениях открылась мирная полоса.

439

Там же. С. 92.

440

Там же. С. 105. Текст перемирных грамот: там же. С. 126—130. Анализ терри­ториальных вопросов перемирия и очертаний установленной в 1537 г. границы см.: Natanson-LeskiJ. Dzieje granicy… S. 132—136; Шеламанова H. Б. Образование западной части территории России в XVI в. в связи с ее отношениями с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой. Автореферат канд. дис. М., 1971. С. 22 и сл.

441

ПСРЛ. Т. 13. С. 117; Сб. РИО. Т. 59. С. 109 и сл.

442

Rocznik 'swietokrzyski // Monumenta Poloniae Historica. Т. 3. Lw'ow, 1878. S. 112.

Стародубская война завершила серию русско-литовских войн конца XV — первой трети XVI в. Вместе с тем в ней проявилось немало новых черт, заметно отличающих ее от предыдущих вооруженных конфликтов двух соседних держав. Во-первых, впервые за много лет инициатива начала войны принадлежала Литве: это была попытка реванша, правда неудавшаяся. Россия же впервые отказалась от широких завоевательных планов: походы в Литву зимой и летом 1535 г. представляли собой своего рода карательные экспедиции, имевшие целью устрашить противника и побудить его прекратить войну. За исключением недолгой осады Мстиславля в 1535 г. и неудачного набега на Кричев в 1536 г. сколько-нибудь серьезных попыток захватить и удержать какие-либо города Великого княжества русскими воеводами вообще не предпринималось. Зато весьма эффективно решалась другая задача — укрепление западного рубежа путем строительства приграничных крепостей.

Во-вторых, хотя литовская сторона по-прежнему считала вопрос о Смоленске главным препятствием для заключения прочного мира, война 1534—1537 гг. отнюдь не стала очередным этапом борьбы за Смоленск: она выросла из пограничных конфликтов 20-х — начала 30-х гг., и тогда же определились районы будущих боевых действий: полоцкий рубеж и Северщина.

В-третьих, война выявила растущую слабость военной организации Великого княжества Литовского и усиление его зависимости в оборонной сфере от помощи соседней Польши. Система земского ополчения Литвы пришла в упадок, его боеспособность резко снизилась, а для найма жолнеров катастрофически не хватало средств ⁴⁴³ . По существу всеми успехами в летней кампании 1535 г. литовцы были обязаны польским солдатам и их предводителю — гетману Яну Тарновскому. Но и эти успехи они не сумели закрепить; не удержали бы и Гомеля, если бы местные бояре не перешли на сторону короля.

443

Сам Сигизмунд признавал в сентябре 1538 г., что окончание войны без всякого «пожитка» было следствием отсутствия в скарбе «пенязей» (РИБ. Т. 30. Стб. 5).

Военная организация Русского государства, основанная на поместной системе, обнаружила в этой войне определенные преимущества перед литовской: как в отношении дисциплины и единоначалия (руководство воеводами из Москвы подчас превращалось даже в мелочную опеку, как видно из процитированной выше инструкции кн. М. Ю. Оболенскому перед походом на Кричев), так и в плане мобилизационных возможностей: зимой 1535 г. Москва выставила более чем стотысячное войско, что в 4—5 раз превышало максимальную в то время численность литовского ополчения. Однако это потребовало от Русского государства чрезвычайного напряжения сил: по словам участника зимнего похода В. И. Хрущева, «перед тым за князя великого Василья не бывало, абы люди владычни, манастырские сытничие и конюхи у войско ходили — теперь тым всим у войско пойти казано» ⁴⁴⁴ .

444

РА. № 57. С. 138.

«Ничейный» исход войны не должен заслонять тот факт, что она потребовала от обоих воюющих государств концентрации больших средств и сил, заняла центральное место во внешней политике России и Литвы в те годы, отодвинув другие проблемы на второй план ⁴⁴⁵ . Отношения с иными государствами (особенно с Крымом и Молдавией) были тесно увязаны с ходом русско-литовского вооруженного конфликта.

Наконец, следует подчеркнуть компромиссный характер перемирия 1537 г.: впервые за полувековой период русско-литовских войн ни одна из противоборствующих сторон не приобрела решающих выгод. Соглашение 1537 г. зафиксировало определенное равновесие: Литва оказалась не в состоянии вернуть утраченные территории, а Москва временно прекратила попытки новых захватов принадлежавших Великому княжеству славянских земель. Устойчивость этого равновесия была подтверждена впоследствии неоднократным продлением перемирия вплоть до начала Ливонской войны.

445

Еще в январе 1536 г. Сигизмунд I в письмах всем своим корреспондентам и в посольствах повторял, что «чрезвычайно занят войной с московитами»: Biblioteka Jagiello'nska (Krak'ow). Rkps 6558 III. K. 39, 47, 90.