Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений

Кром Михаил Маркович

При сравнении этих текстов видно, что рассказ Курбского, по сравнению с летописным, не содержит никаких новых оригинальных сведений, он лишь расцвечивает те же факты риторическими фигурами (красочным описанием мужественного поведения Лыкова). Причем в основе его рассказа лежит явно русский источник, поскольку литовцы здесь именуются «супостатами»; смена источника происходит лишь с момента привода детей Лыкова к королю — тут сразу меняется отношение к Литве: «кроль же, воистину яко сущий святыи христианский (!), повелел их питати не яко пленников, но яко своих сущих» ¹⁸⁵ . Из русских источников ближе всего по основной идее (страдание за отечество, за веру) к тексту Курбского подходит приведенная статья ЛНЦ, сходны даже отдельные выражения. В 50-е годы, когда создавался ЛНЦ, Курбский был близок ко двору и мог ознакомиться с этим памятником. Поэтому, на мой взгляд, рассказ Курбского о гибели М. Лыкова нельзя считать еще одним самостоятельным свидетельством: это лишь переработка версии ЛНЦ. Полагаю, что совпадающие известия Постниковского летописца и польских хроник, более осведомленных в литовских делах по сравнению с официальными московскими летописями, заслуживают в данном вопросе большего доверия.

185

РИБ. Т. 31. Стб. 298—299. Дети Лыкова, Михайло и Иван Лях (характерное прозвище!), вернулись позднее в Россию: в 1550-х годах они упоминаются на службе (РК 1598. С. 156, 159, 170).

Вернемся к рассмотрению хода военных действий на Северщине в сентябре 1534 г. После сожжения Радогоща литовцы побывали под Почепом, крепость не взяли ¹⁸⁶ «и, постояв час, и прочь пошли» ¹⁸⁷ . По Евреиновской летописи, литовцы после этого «пошли во свою землю… на Кричев», а согласно хронике Ваповского,

литовское войско разделилось на две части: одна под командой «палатина Киевского», то есть А. Немировича, пошла к Чернигову, а другая к Смоленску ¹⁸⁸ . Та же последовательность событий в русских летописях; о стычке под Черниговом польские и литовские источники не сообщают. В «памяти» гонцу Юматову сначала кратко сообщается о черниговском деле, а потом о столкновении под Стародубом; здесь сказано, что «воеводы… и наместники из Стародуба и из Новагорода из Северского к Чернигову пришед, да людей у них (литовцев. — М. К.) многих побили, а иных переимали, и иные люди от того часа того проч(ь) отошли» ¹⁸⁹ . Летописи рассказывают, как воевода А. Немиров(ич), придя «съ многими людми и с нарядом» к Чернигову, безуспешно пытался взять крепость, и как после удачной ночной вылазки, произведенной по приказу воеводы Ф. С. Мезецкого, на утро следующего дня литовцы отступили от города ¹⁹⁰ .

186

ПСРЛ. Т. 35. С. 236.

187

ПСРЛ. Т. 29. С. 14; Т. 13. С. 86.

188

ПСРЛ. Т. 35. С. 236; Wapowski. Р. 251.

189

РГАДА. Ф. 123. Кн. 8. Л. 86.

190

ПСРЛ. Т. 8. С. 287; Т. 13. С. 87; Т. 29. С. 14.

Когда произошла стычка под Черниговом? Во всяком случае, до 15 сентября (дата отправки Юматова в Крым), но можно попытаться уточнить дату этих событий. В Постниковском летописце после сообщения об уходе литовцев «из земли лета 7043-го сентября 4 день» сказано: «Того же лета в пяток приходили в Чернигов литва и к Смоленску. И в Рославле литва посады же пожгли, а нараньи в суботу побегли» ¹⁹¹ . В первой половине сентября 1534 г. пятница приходилась на 4-е и 11-е числа; поскольку предыдущее сообщение начинается со слов «того же лета в пяток», то вряд ли здесь имеется в виду пятница 4 сентября. Кроме того, согласно другим летописям, и к Стародубу (3 сентября, по ЛНЦ), и к Чернигову приходил один и тот же воевода А. Немирович — за один день он не мог дойти с войском от Стародуба до Чернигова (150 км — по современной карте). Литовцы отступили от Чернигова «на утро», «на утренней зари», а Постниковский летописец уточняет: «нараньи в суботу» ¹⁹² . Значит, если данное предположение верно, литовцы стояли у Чернигова 11—12 сентября.

191

ПСРЛ. Т. 34. С. 25.

192

ПСРЛ. Т. 8. С. 287; Т. 29. С. 14; Т. 13. С. 87; Т. 34. С. 25.

Последний эпизод осенней кампании был связан со Смоленском. Согласно ЛНЦ, 13 сентября на смоленские «места» пришел воевода «Александр Вешенский» ¹⁹³ (следует: Иван Вишневецкий). В «памяти» Юматову даже не предусмотрен вопрос о приходе литовцев под Смоленск: вероятно, накануне его отъезда из Москвы 15 сентября в столице еще не успели получить об этом известия. Придворный врач королевы Боны, Джованни Валентино, в послании герцогу Мантуанскому от 12 октября 1534 г. описал успехи литовских войск: 12-тысячный отряд во главе с кн. Слуцким, палатином Киевским (то есть Немировичем. — М. К.) и другими воеводами, разбив два московских отряда под Стародубом, двинулся оттуда по направлению к Смоленску и, обойдя его, углубился на 30 миль в землю неприятеля, опустошая ее и беря пленных; на обратном пути это войско встретилось со свежим 8-тысячным литовским отрядом, разбившим 4 тыс. «московитов» и занявшим смоленскую землю, которая склонялась на сторону короля, но, поскольку трудно было бы удержать ее зимой без прикрытия 10-тысячной армии, (этот отряд) ограничился лишь опустошением территории ¹⁹⁴ . Возможно, упоминаемый Валентино 8-тысячный отряд и был отрядом И. Вишневецкого. Ваповский сдержаннее говорит об успехах литовцев: под Смоленском они несколько раз удачно сразились с противником в небольших стычках; «город Смоленск литовцы сожгли, а смоленскую крепость на другом берегу Днепра, в которой был сильнейший гарнизон, взять не пытались» ¹⁹⁵ . Этот рассказ согласуется с донесением гетмана Ю. Радзивилла королю: войско князей Андрея Коширского и Ивана Вишневецкого, придя под Смоленск, «немало места Смоленского выжьгли и гумна и инших сель того неприятеля нашого Московского около Смоленска много попали[ли], выпустошили и множ(е)ство людей побили, а инших живых поимали», после чего они вместе с А. Немировичем и В. Чижом вернулись к своим ¹⁹⁶ .

193

ПСРЛ. Т. 29. С. 14. В более поздней редакции ЛНЦ: «Александр Вишеньский»» (ПСРЛ. Т. 13. С. 87). В Царственной книге исправлено на «Вишневецский» (ПСРЛ. Т. 13. Ч. 2. СПб., 1906. С. 421).

194

AT. Т. XVI/2. № 532. Р. 278—279.

195

Wapowski. Р. 251.

196

РА. № 49. С. 124.

Известия русских летописей не противоречат, а скорее дополняют сведения польских и литовских источников. Согласно Воскресенской летописи, литовцы «посад были зажгли», но наместник князь Н. В. Оболенский выслал против них «детей боярских многых», которые «посаду им жечь не дали и отбили их от города» ¹⁹⁷ . Видимо, Смоленск успел получить подкрепления: в вылазке, по Воскресенской летописи, участвовали дети боярские многие «Московские земли» и «смолняне» ¹⁹⁸ . О присылке подкрепления прямо говорит ЛНЦ, связывая с ней отход литовских войск: последние, «сведав, что великого князя воеводы идут против их… не дождав воевод, поидоша со украины великого князя и с полоном» ¹⁹⁹ . Такое объяснение выглядит убедительнее, чем то, которое дает Ваповский, мотивирующий отход литовцев «приближением зимы» ²⁰⁰ .

197

ПСРЛ. Т. 8. С. 287.

198

Там же.

199

ПСРЛ. Т. 29. С. 14. Ср. тот же текст в более поздней редакции: «поидоша… и с пленом» (ПСРЛ. Т. 13. С. 86).

200

Wapowski. Р. 251.

Каковы же итоги сентябрьской кампании? В Литве и Польше ее считали успешной: епископ П. Томицкий даже распорядился исполнить в краковских костелах «Тебя, бога, хвалим» по случаю этой победы ²⁰¹ . Литовцы опустошили обширную территорию, увели немало пленных. Однако они не закрепились на занятых землях, не взяли ни одной сильной крепости (не считая небольшого Радогоща). Причем, судя по избранной литовцами тактике (опустошительные рейды нескольких небольших отрядов), занятие крепостей и не входило в их планы. На что же тогда они рассчитывали? Вероятно, опустошением западных русских земель виленские политики надеялись запугать Москву, продиктовать ей свои условия мира. В октябре-ноябре 1534 г. Сигизмунд и его советники не раз высказывали мысль о том, что после понесенных поражений «московиты» быстро пойдут на заключение мира на выгодных для Великого княжества условиях ²⁰² . За этими планами стояла уверенность, что Москва, раздираемая распрями, слаба, — в чем особенно старались уверить короля беглецы С. Вельский и И. Ляцкий, побуждая его к энергичному ведению войны и гарантируя победу ²⁰³ . Очень скоро литовскому правительству пришлось убедиться в иллюзорности подобных расчетов. Между тем 19 сентября 1534 г. король, после совещания с панами-радой, послал гетману Радзивиллу приказ распустить на Покров день (1 октября) войско, оставив только 3 тыс. человек

для охраны пограничных крепостей ²⁰⁴ , что и было выполнено ²⁰⁵ .

201

AT. Т. XVI/2. № 508. Р. 226.

202

Ibid. № 508, 512. 566. Р. 227, 231, 339—340.

203

Ibid. № 496 566. Р. 207, 339.

204

РА. № 48. С. 119—122; № 50. С. 126.

205

Там же. № 51. С. 127—128. См. также: AT. Т. XVI/2. Р. 230.

В то время как в Вильне считали уже кампанию 1534 г. законченной, неожиданно состоялся ответный поход русских воевод в литовскую Белоруссию — под Полоцк и Витебск. Этот поход был организован, вероятно, не в центре, а местными воеводами: в разрядах он не значится. Согласно Псковской I летописи, в нем участвовали: псковский наместник Д. Воронцов, луцкий наместник кн. И. Палецкий «и иные воеводы с новгородцкою силою и псковскою»; они «плениша землю Литовскую на 300 верст» и благополучно возвратились ²⁰⁶ . Евреиновская летопись добавляет к этим сведениям, что московские воеводы, ходившие к Полоцку и Витебску, «от Долгинова воротилися, все повоевали, а городом ничего не учинили»; воевода кн. И. Шуйский, оторвавшись от своих, совершил рейд к Витебску, в погоню за ним литовцы отправили отряд, но не догнали ²⁰⁷ . Наконец, у польских хронистов находим краткое известие о том, что едва литовское войско было распущено по домам, как на Двине неожиданно появилась тысяча московских всадников, которые сожгли Полоцк и Витебск (посады. — М. К.) с окрестными селами и вернулись обратно ²⁰⁸ . Эти три известия взаимно дополняют друг друга. Опустошительный рейд псковских и новгородских воевод по Витебской и Полоцкой землям стал прелюдией к большому походу русских воевод в Литву зимой 1535 г., он никак не свидетельствовал о стремлении Москвы к миру, на что так рассчитывали правящие круги Великого княжества.

206

ПЛ. Вып. I. М.; Л., 1941. С. 106.

207

ПСРЛ. Т. 35. С. 236.

208

Wapowski. Р, 251; Bielski, 1597. S. 571.

Осенью 1534-го — весной 1535 г. произошли важные изменения в международной обстановке Восточной Европы, что не могло не повлиять и на русско-литовские отношения. Как уже отмечено выше, к осени 1534 г. наметились позитивные сдвиги во внешнеполитическом положении Русского государства (союз с Ислам-Гиреем, с молдавским воеводой Петром). Союзник Москвы Ислам-Гирей оказал ей военную поддержку: в середине октября 10-тысячное крымское войско опустошило Подолию и Волынь, уведя с собой 15 тыс. пленных ²⁰⁹ . Русское правительство стремилось укрепить антилитовский союз с Исламом; отправленный в Крым в декабре 1534 г. посол кн. Василий Мезецкий должен был предложить хану: «ты б, брат наш, ныне нам дружбу свою учинил и на того нашего недруга на литовского был бы еси с нами заодин» ²¹⁰ . В январе 1535 г. ханский посол привез в Москву шертную грамоту Ислам-Гирея ²¹¹ . Сигизмунд опасался также совместных действий России и Молдавии ²¹² . Обе стороны вели упорную дипломатическую борьбу за союзников. В октябре 1534 г. в Вильне шли переговоры с ливонскими послами об оказании Литве помощи против России ²¹³ , однако в марте следующего года ливонское посольство прибыло в Москву для продления перемирия, что вызвало недовольство Сигизмунда ²¹⁴ . Москву беспокоила возможность заключения польско-шведского союза ²¹⁵ , но в январе 1535 г. шведские послы приехали в Москву для возобновления перемирия ²¹⁶ .

209

Wapowski. P. 255; Pociecha W. Kr'olowa Bona. Т. III. S. 125

210

РГАДА. Ф. 123. Кн. 8. Л. 119.

211

Кузнецов А. Б. Дипломатическая борьба… С. 91.

212

Гонца Г. В. Возобновление молдавско-русского военно-политического союза… С. 18.

213

AT. Т. XVI/2. № 542. Р. 297.

214

ПСРЛ. Т. 29. С. 17; AT. Т. XVII. № 172. Р. 251—252.

215

Ibid. № 118. Р. 150.

216

ПСРЛ. Т. 29. С. 16.

В целом, если не считать очередного набега казанцев на восточную «украину» ²¹⁷ , внешнеполитическое положение Русского государства в начале 1535 г. было благоприятным. В этой обстановке состоялся большой поход русских войск в пределы Великого княжества Литовского. Решение о посылке воевод в Литву было принято в ноябре 1534 г. на заседании Боярской думы с участием митрополита Даниила. Подробный рассказ об этом помещен в Воскресенской летописи: Иван IV и его мать Елена изложили митрополиту «королевы неправды» (посылка королем своих воевод «на христианство», «наведение» татар и пролитие «крови христианской»), за которые они решили послать воевод воевать литовские земли; в ответной речи митрополит благословил поход: «зачинающего рать погубляется, а в правде Бог помощник» ²¹⁸ . Итак, поход был решен и освящен как богоугодное дело, восстановление нарушенной королем «правды». Когда же начался поход?

217

Шмидт С. О. Продолжение хронографа редакции 1512 г. С. 286.

218

ПСРЛ. Т. 8. С. 287—288.

По Воскресенской летописи, главный корпус армии во главе с кн. М. В. Горбатым покинул столицу 28 ноября, та же дата — в ЛНЦ ²¹⁹ , а в Александро-Невской летописи и Царственной книге здесь внесена поправка: дата изменена на 28 октября ²²⁰ . Разряды датируют начало похода декабрем, а краткая их редакция относит выступление московских воевод к ноябрю, а новгородских — к декабрю ²²¹ . Вологодско-Пермская летопись относит выступление в поход к январю (1535 г.); Постниковский летописец говорит, что воеводы ходили в Литву «в великий мясоед», то есть после 25 декабря и до Масленицы ²²² . Ценным является указание новгородских летописей, что посылка воевод имела место в Филиппов пост ²²³ , то есть после 14 ноября и до 25 декабря. Итак, дата Воскресенской летописи и ЛНЦ (28 ноября) согласуется с показаниями других источников, а позднейшую поправку Царственной книги следует признать недостоверной. Таким образом, московское войско выступило в поход 28 ноября. Новгородские же воеводы отправились позднее, в декабре: в этом месяце Иван IV и митрополит прислали новгородскому архиепископу распоряжение: благословить новгородское воинство и приехать в Москву «о духовных и о земских делех»; на Рождество Христово (25 декабря) архиепископ в Софийском соборе благословил наместника кн. Б. И. Горбатого «на государево дело», второй наместник М. С. Воронцов остался в Новгороде «беречи государева дела» ²²⁴ .

219

ПСРЛ. Т. 8. С. 288; Т. 29. С. 15; Т. 13. С. 87.

220

ПСРЛ. Т. 29. С. 129; Т. 13. Ч. 2. С. 421.

221

РК 1605. Т. 1. С. 249, ср.: РК 1598. С. 85—86.

222

ПСРЛ. Т. 26. М.; Л., 1959. С. 316; Т. 34. С. 25.

223

ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 3. Л., 1929. С. 567; Т. 6. СПб., 1853. С. 293.

224

ПСРЛ. Т. 6. С. 294.