Старомодное будущее
Шрифт:
– С чего это?
Сардинка пожала плечами:
– Они активисты движения против автомашин. Требуют защиты прав пешеходов и увеличения массового транзита...
– Она помолчала, считывая что-то в специфике.
– Зеленые радикалы штурмуют музей Лоббеке, Они хотят, чтобы все экземпляры вымерших видов насекомых передали на клонирование... Университет имени Генриха Гейне бастует, требуя академических свобод, и кто-то забросал клеебомбами большой дорожный туннель под студенческим городком... Но это пока пустяки. Завтра на стадионе Рейн матч еврокубка по футболу, встречаются
– М-да. Звучит скверно.
– Да.
– Она улыбнулась.
– Поэтому давай наслаждаться здешним спокойствием, Эдди. Праздность - сладкая штука. Даже на краю грязного хаоса.
– Но ни одно из этих событий не кажется мне таким уж угрожающим или серьезным.
– Каждое само по себе оно ничто, Эдди. Но все происходит разом. Вот каков Переворот.
– Не понимаю.
– Эдди снова надел специфик и щелчком пальца высветил меню. Он тронул полоску меню кончиком указательного пальца - включились усилители освещения. Текущие мимо толпы, - силуэт каждого человека слегка мерцал от компьютерных спецэффектов, - казалось, прогуливались по чрезмерно освещенным подмосткам.
– Думаю," все беспорядки от чужаков в городе, проговорил Эдди задумчиво, - а сами немцы выглядят такими.., ну.., добродушными и аккуратными и цивилизованными. Зачем им вообще Перевороты?
– Эдди, Перевороты не то, что с удовольствием планируют на уик-энд. Они - то, что просто случается с нами.
– Сардинка отпила кофе.
– Как это может происходить и не быть запланированным?
– Ну, разумеется, мы знали, что оно надвигается. Это мы, уж конечно, знали. Слухи всегда ходят. Вот как начинается Переворот.
– Она разгладила салфетку.
– Спроси об этом Критика, когда с ним встретишься. Он постоянно говорит о Переворотах. Пожалуй, он знает о них не меньше любого другого.
– Да, да, я читал его статьи. Он пишет, что это слух, раздутый электронными и цифровыми медиа, в петле обратной связи с динамикой толпы и современными массовыми средствами передвижения. Нелинейный сетевой феномен. Это-то я понимаю! Но когда он начинает цитировать какого-то мужика по имени Канетти...
– Эдди похлопал по боку серой сумки.
– Я пытался читать Канетти, правда пытался, но он же из двадцатого века и до черта занудный и скучный... Что ни говори, мы в Чаттануге все делаем по-другому.
– Все так говорят до первого своего Переворота, - отозвалась Сардинка.
– А потом все иначе. Как только понимаешь, что Переворот и впрямь может случиться с тобой...
Ну, это все меняет.
– Мы просто предпримем меры, чтобы его остановить, вот и все. Примем меры, чтобы его контролировать. Разве вы тут ничего не можете предпринять?
Стянув полосатые перчатки. Сардинка положила их на стол и принялась растирать голые пальцы, подула потом на кончики их и взяла из корзинки большой хлебный крендель с солью. Эдди с удивлением заметил, что в перчатки ее встроены массивные, почти каменные с виду усилители для костяшек и что сами перчатки слегка подергиваются, будто живут собственной жизнью.
– Разумеется, кое-что сделать можно, -
– Привести в боевую готовность пожарных и полицию. Нанять дополнительную частную охрану. Чрезвычайное управление освещением, дорожным движением, электропитанием, информацией. Открыть убежища и набить их аптечками первой помощи. И предупредить все население. Но когда город говорит своим жителям, что надвигается Переворот, это стопроцентная гарантия того, что Переворот состоится...
– Сардинка вздохнула.
– Я уже работала на Переворотах. Но это будет крупный. Большой и черный. И он не закончится, не может закончиться пока все и каждый не поймут, что он позади, и почувствуют, что с ним покончено.
– Но в твоих словах нет смысла.
– Разговоры о Переворотах не помогут, Эдди. То, как мы с тобой вот тут о нем разговариваем - мы сами становимся частью Переворота, понимаешь? Мы здесь из-за Переворота. Мы встретились благодаря Перевороту. И мы не можем разбежаться, пока не отбушует Переворот.
– Она пожала плечами.
– Ты можешь уехать, Эдди?
– Нет.., не прямо сейчас. Но у меня тут дела.
– И у всех остальных тоже.
Хмыкнув, Эдди допил еще одно пиво. Пиво здесь ну просто фантастика.
– Это ж какая-то китайская игра "растяни ниточку".
– Да, знаю о ней.
– Эдди усмехнулся:
– А что, если мы разом перестанем тянуть? Мы можем перетерпеть. Уехать из города. Книгу я выброшу в реку.
Сегодня мы с тобой могли бы улететь в Чаттанугу. Вместе.
Она рассмеялась:
– Но ты ж, однако, этого не сделаешь.
– Значит, ты меня все же не знаешь.
– Ты плюнешь в лицо своим друзьям? А я потеряю работу? Дорогая цена за красивый жест. За претензию одного молодого человека на свободу воли.
– Я не выделываюсь, дамочка. Испытай меня. Что, слабо?
– Значит, ты пьян.
– Ну, есть немного.
– Он рассмеялся.
– Но не шути над свободой. Свобода - это самое что ни на есть настоящее в мире.
Он встал и отправился на поиски туалета.
По пути назад Эдди остановился у платного телефона.
Скормил в него десять пфеннигов и набрал Теннеси. Ответила Джалия.
– Который час?
– спросил он.
– Семь вечера. Ты где?
– В Дюссельдорфе.
– О...
– Она потерла нос.
– Судя по шуму, ты в каком-то баре.
– В точку.
– Чего новенького, Эдди?
– Я знаю, ты в людях ценишь честность, - объявил Эдди.
– Поэтому я решил рассказать тебе, что у меня намечается роман. Я встретил здесь одну немку, и, откровенно говоря, она просто неотразима.
Джалия сурово нахмурилась:
– И у тебя хватает наглости пороть эту чушь, когда на тебе специфик.
– Ну да.
– Он стянул окуляры и снова уставился в монитор.
– Извини.
– Ты пьян, Эдди, - заявила Джалия.
– Ненавижу, когда ты пьян! Ты способен наговорить и наделать все что угодно, когда ты пьян и на другом конце телефонного провода.
– Она нервозно потерла последнее прибавление к татуировкам на скуле.
– Это что, одна из твоих дурацких шуточек?