Старость – это надолго
Шрифт:
Андре внимательно следил за лицом старика, и заметил его смущение. Впрочем, эта эмоция практически не покидала брата Дамьена, скорее она служила одной из главных черт его натуры.
– Возможно, что нет. Кому-то наверняка тяжело приспособиться к спартанским условиям, в которых мы живем по воле настоятеля. Тем более, речь ведь идет о пожилых людях, – неуверенно выговорил монах.
– Есть недовольные? – прямо спросил доктор.
Тот поколебался и неохотно кивнул.
– Я бы не хотел называть имен… Бросать тень на кого-то – не
– Даже вы?
– Пожалуй, и я тоже. Видите ли, я много лет занимался только летописью. Но с уменьшением числа братьев на мои плечи легли обязанности секретаря и счетовода, что вовсе не…
– Не соответствует вашей натуре? – подсказал Андре, видя, как колеблется монах.
– Именно… – брат Дамьен смутился еще сильнее, – Я замкнут от природы, и проводить столько времени в обществе отца Лорана бывает непросто. Поймите меня правильно: он прекрасный, требовательный руководитель, но быть приближенным к нему – по силам не всякому.
– Я понимаю, что вы хотите сказать… А назначил вас исполнять эти обязанности непосредственно отец Лоран, я полагаю?
– Разумеется.
– И часто он так… промахивается с выбором исполнителя?
– Практически всегда. Порой кажется, что он не совсем отдает себе отчет в том, что делает…
– Мне показалось, что обстановка в Сан-Антонио в целом напряжена. Неужели виной всему…
– Отец Лоран, и только он, – кивнул монах.
– Но, кажется, друг к другу монахи тоже настроены не слишком дружелюбно?
– Между собой ладят только брат Рикардо и брат Модест, остальные едва разговаривают. Общее недовольство руководителем не слишком способствовало единству среди нас, – улыбнулся старик.
– А не возникало ли среди монахов мысли сменить руководство?
– Это пожизненная должность. Не представляю, какое злодеяние должен совершить отец Лоран, чтобы лишиться ее. А его поведение как христианина – безупречно.
– Да… Неприятная ситуация.
– Куда уж неприятнее. Если монастырь закроют, мы разъедемся по другим местам. Так, безусловно, будет лучше всего.
– Почему же никто не уезжает сейчас?
– Отец Лоран не отпустит. Людей катастрофически мало, а в его глазах наша обитель – что-то вроде крепости, которую нужно защищать до последнего бойца. Кроме того, дорога слишком тяжела. Пешком горы ни одному из нас не преодолеть, а без средств даже не нанять крестьянского мула.
– Средств, я полагаю, ни у кого нет?
– Откуда им взяться, – улыбнулся брат Дамьен, – Мы ведем очень скромную торговлю с местными и большую часть выручки отправляем епископу. Личных денег монаху иметь не полагается. Да и ни к чему.
– Что ж, мне все ясно, – Андре поднялся, – Может быть, вы хотите добавить что-нибудь еще?
– Хотел бы, но рассказал уже больше, чем подобает, – монах встал, чтобы проводить доктора, – Надеюсь, это не принесет кому-то неприятностей.
– Отнюдь. Плохое
– Да поможет нам всем Господь, – пробормотал монах.
Когда дверь за спиной захлопнулась, Андре стер дружелюбное выражение с лица и крепко задумался. Насколько откровенен был с ним старик? Он столько всего выболтал, а умолчал наверняка еще о большем.
Пора бы слуге вернуться; пустая повозка – не самая тяжелая ноша для него. С этой мыслью доктор направился к конюшне. Миновав церковь, он вышел во внешний двор монастыря и увидел, что брат Серхио как раз отпирает ворота. Через минуту Лу вкатил во двор повозку с покосившимся колесом.
День обещал быть жарким. По лицу парня катился пот, но он не показывал ни малейших признаков усталости. Эта ослиная выносливость не в первый раз изумила доктора.
Конюшня была заперта, брат Арман куда-то исчез. По указке привратника-плотника Лу доволок повозку до ворот мастерской и бросил ее там. Брат Серхио неспешно подошел и склонился над колесом. Андре отослал слугу в келью, велев ему передохнуть, а сам заговорил со стариком:
– Отец Лоран любезно позволил нам задержаться на несколько дней. Надеюсь, вы сможете починить колесо – я не останусь в долгу.
– За несколько дней починю, – медленно, словно размазывал масло по хлебу, проговорил брат Серхио.
"Не слишком-то ты рвешься к работе", – подумал про себя Андре.
– Я рассчитаюсь с вами за работу при отъезде… или нужно будет передать деньги кому-то другому? Может быть, расплатиться с вашим настоятелем?
– Он тут при чем? – оживился брат Серхио, – Я чиню, со мной и расплатитесь. Я уж куда надо денежки снесу.
– Прекрасно, – Андре осмотрел груду бочек и ящиков, стоявших рядом под навесом, – Неужели это все – ваша работа?
– Чья ж еще? Плотничать только я обучен, другие и молотка в руках не удержат.
Доктор украдкой оглядел старика. Он был одет, как и остальные монахи, в черную рясу. Следов интеллекта на лице заметить не удалось, но хитростью монах явно не был обделен. Капюшона он не носил, демонстрируя миру выбритую посреди рыжей шевелюры макушку, и часто зевал – не то от скуки, не то от усталости. Среднего роста, крепкий для столь преклонного возраста. А ведь недавно он разменял восьмой десяток, если верить летописи.
Андре подумал, что вряд ли брат Серхио дожил бы до таких лет, останься он в своей деревне. Крестьянский век недолог. А в стенах монастыря старик совсем неплохо сохранился. И все-таки в одиночку мастерить и таскать бочки для сидра…
– В вашем возрасте это тяжело, должно быть.
– Нелегко, ясное дело. Спиной маюсь, – пожаловался монах.
– Кто-нибудь вас лечит?
– Лекарь года три назад помер. Горячий камень в постель беру, да брат Арман обещал пчел на поясницу поставить. Так и перебиваемся.