Старосветские убийцы
Шрифт:
Сочин достал из-за пазухи запечатанный конверт.
— Кому отдать, Илья Андреич? — спросил смотритель.
Тоннер пожал плечами.
— Мите, конечно. Катиному сыну.
— Выходит, потрох бородатый, ты знал, где драгоценности? — заорала на Пантелея Анна Михайловна. — А божился, что слыхом не слыхивал!
— Не божился я! — резко встал со стула купец. — Я рассказать, как на духу хотел, но вы моей Василисе вольную не дали.
— А чегой-то я вольную должна была давать? — возмутилась Анна Михайловна.
— Александр Васильевич обещал. Подарок
— Я его обещания выполнять не обязана. Скажи спасибо, что выкупить разрешила.
— Потому кукиш с маслом и получили, а не драгоценности. Я хотел у вас денег одолжить, мечтал винную торговлю начать, а вы Василису выкупать заставили. Выкопал сам, продал, а деньги пустил в дело.
Ни капли раскаяния не было в голосе Пантелея. Анна Михайловна побагровела.
— Ожерелье я Камбреме продал, он на годовщину свадьбы подарок жене искал. А сережки себе оставил. Больно они Василисе, покойнице, нравились. Пригласит купчих, напялит и хвастается: муж из Парижу привез. Те дуры ахали. Как она померла, я смотреть на сережки не мог. Плакал, Василисушку вспоминал, потому в Париже и сдал ювелиру. Так они к д'Ариньи этому и попали.
— Все, раскольник, — радостно потер руки Киросиров. — За такое прямиком на каторгу пойдешь.
— Простите, господа, — вскочил с места Роос. — Я что-то, видимо, пропустил. Думаю, проблема в переводе… — Этнограф покосился на Лидочку. — Кто князя-то убил?
— Да, Павсикакий! — поддержала Анна Михайловна. — Ну-ка, проясни! Васька с Настей опоили Елизавету Петровну, а кто их самих отравил?
— Шулявский! — ни секунды не раздумывая, ответил Киросиров. — У него Илья Андреевич скляночку из-под яда нашел.
— А самого Шулявского? — не отставала от него Северская.
— Как кто? Тучин! А Савелия прикончил Никодим, — закончил Киросиров. — Он же и на Пантелея покушался!
— Допустим! — сказала Анна Михайловна. — А бриллианты где?
— Думаю, вместе с домом сгорели. Не успел точно выяснить. Мне мешали сильно, — стал оправдываться Киросиров. — Все, кому не лень, лезли в расследование: Рухнов. Угаров, Тоннер…
Хотел и Терлецкого упомянуть, но, взглянув в недобро улыбавшиеся глаза Федора Максимовича, передумал.
— Раз не знаешь, сядь! И помолчи, — оборвала Анна Михайловна. — Этих господ и послушаем. Княгиню они спасли, может, и про убийцу знают, и про бриллианты. Михаил Ильич! Вам слово! Да вы сидите!
— Подозреваю Митю… — начал Рухнов.
— Понятно, — не дослушала Северская. — Внук все рассказал, дураку ясно, это не он. Давайте вы, непоседливый отрок.
— Я — Елизавету Петровну… — Денису также договорить не дали.
— Значит, тоже ни черта не знаете! Перейдем к доктору. Только на вас и надежда! Знаете, кто убийца?
Тоннер привстал, медленно потер ладони, посмотрел на Терлецкого. Тот развел руками, мол, сам понимаешь, никаких доказательств за разговор не прибавилось. Убийца ведет себя осторожно, ни жестом себя не выдал, ни фразой! Но Тоннер так не считал. Появилась тоненькая ниточка. Как бы потянуть да не оборвать?
— Знаю! — решился Тоннер. —
— Что же раньше молчали? — воскликнула Суховская.
— Доказательств не было, одни умозаключения. С них пока и начну. Отравление князя и княгини — именно они, не Настя, были целью убийцы, — заранее не планировалось.
— Почему вы так решили, доктор? — спросил генерал.
— Про то, что Настя осталась ночевать в спальне князя, не знал никто, даже Никодим. Планируемой жертвой она быть никак не могла.
— Это понятно, я не про то спрашивал. Почему вы думаете, что отравитель действовал спонтанно?
— Яд был высыпан в бутылку. Это крайне рискованно, отпить из нее мог кто угодно. Например, лакей, который ее понесет. Потому я сделал вывод: решение отравить супругов преступник принял внезапно, видимо, узнав о предстоящем отъезде княгини. Прицельно, в бокал, высыпать яд он уже не мог. И мои благодарности господину Рухнову: именно он подсказал, где и когда попал яд в бутылку.
Довольный Михаил Ильич вставил:
— Горничная Катя пошла на кухню за едой для князя. Гришке, — тут Рухнов хихикнул, — поручили меня, пьяного, в комнату оттащить. Он открыл бутылку, оставил в буфетной без присмотра. Чем убийца и воспользовался.
— Днем выяснилось, — продолжил Тоннер. — что княгиня не отравлена. Преступник запаниковал и решил тайком покинуть имение. При определенных обстоятельствах княгиня могла его изобличить.
— Я же до сих пор не знаю, кто убийца! — удивилась Северская.
— Повторю: при определенных обстоятельствах. Убийца написал письмо Сочину. Но в спешке вложил в конверт помеченную Шулявским купюру (поляка тоже он прикончил, чтобы украсть сережки и выигранные деньги). Сочин на подкуп не пошел, передал письмо мне. Господина урядника я предусмотрительно вывел на лужайку, чтобы никто не подслушал, но он так размахивал письмом и купюрой, что нас заметил из окна господин Угаров, и думаю, не только он. Однако убийца изыскал способ обернуть ситуацию в свою пользу. Он пишет письмо генералу, которому было отдано на хранение ожерелье. Одним выстрелом пытается убить двух зайцев — похитить драгоценности и запутать следствие. Что ему блестяще удается! Заодно в опустевшем доме бьет по голове Пантелея. Хоть вексель и не был найден, надежда отыскать его оставалась. А Пантелей Акимович хотел вексель аннулировать!
Подытожу. Ответьте на вопрос, кто знал про вексель и сережки? Кто не вызвал бы удивления, придя рано утром к Шулявскому с сообщением о продолжении дуэли? Кто мог подсунуть ключ в сюртук Тучина, когда тот завтракал? Кто знал, где прячет Гришка ключи от покоев князя (замки, напомню, были не сломаны). И, наконец, кто умеет подделывать почерки?
Денис видел, что Киросиров глаз с него не сводит. «Кажется, пришла моя очередь попасть в подозреваемые», — грустно подумал Угаров.
— Угаров! — прошипел урядник. — Художник! Ему почерк подделать — пара пустяков. И на дуэли он секундантом был, его бы поляк не заподозрил.