Староверы. Сказы вологодские

Вишняков Евгений

Места сами глухие занимали, все дальше на север да на восток пробирались, но и не одни они уединения да воли лесной искали. И каторжане беглые, и дезертиры, да всякий народ нечасто, но рядом поселялся.

Вот однажды возле одной деревеньки дедушка завелся. Борода седая, длинная, на кончике клинышком сходится, волосы

длинные белые, глаза как льдинки яркие да нос кривой. Выкопал себе землянку в кочке, да и зажил. Летом валежник на дрова собирал, грибы сушил, силочки на зайчиков ставил. Их там много было– староверам-то запрещено было есть того, у кого четыре ноги, а копыт нет, так, иногда на охоте для собак ловили. Ну а дедушка, видно, веры другой, ему можно.

Ну, живет себе человече и живет, никому не мешает, ну и староверы местные не больно к нему суются. Нелюбопытные были, закон-тайга, не хочет человек общества, то и не мешают. Иногда только бабы ребятишек пошлют, убоины кусок отнести. Ну, поблагодарит, по голове погладит, да и отпустит, иногда разве коряжку какую забавно оструганную подарит или пуговок деревянных в горсть отсыплет.

Зимой девкам да бабам травками от болезней помогал – большой знаток оказался. Они-то все неграмотные были, только старые книги читали, в которой картинок больше, чем букв, да и те не буквы, а буквицы да ижицы, которых нынче и понять никто не может. А он, как говорил, и за морем учился, да все науки превзошел. Да вишь ты, судьба злая на край мира забросила.

Ну, пожил он так год, да на следующий к другой деревне перебрался. Там тоже баб зимой от болезней пользовал да детишек коряжками баловал, подкармливали, даже пару деревьев ему здоровых мужики на зиму свалили да на дрова распустили. В общем, там прижился, да и к следующей деревне на другой год пустился, уж вся деревня ему землянку рыла.

Так и мыкался лет с десяток. Везде пожил, со всеми перезнакомился,

уж не остерегались его, в избы запросто, как своего пускали. Ну, ложку с чашкой другие давали, конечно, но потом не сжигали, а на отдельную полку ставили. Вера им не позволяла одну посуду с иноверцами пользовать, а он свой, да не свой. Но бывал часто, вот и держали чуть ли не в самом доме отдельную посуду для него специально.

Ну и нечисть лесная им заинтересовалась. К реке с озером он близко не ходил, воду с ручья везде брал– много их там течет, сырое место, водяного не цеплял, в болота тоже не совался– и Ржавчина болотная ему ничего поделать не могла, а вот Леший лесной сильно им озаботился. Ишь ведь какой– везде живет, везде ходит, а заморочить его силы у Лешего не хватает. Ну и начал он за ним следить, чтобы где– ни то подловить.

Смотрит одно лето, другое– зимой никак, спит Леший, не видит ничего, самого хоть в костер клади– не почует. Вот однажды, значит, и увидел он, что за купцом тайным человек незнакомый к ним через болото пробирается. Купцы те только и знали дороги летние, как к староверам пробраться да товар продать задорого и мехов купить за бесценок. А тут вдруг сам идет, да еще и хвоста ведет. А тот вдруг шасть– и к дедушке в землянку как уж болотный и проскользнул.

Леший в щель посмотрел– сидят, шепчутся, слышно только– "Скоро стрельцы придут да порядок наведут, вот всех и закрепостим, а кого может и казним". А старик достал из сумки чернильницу с чернилами кедровыми, перо тетеревиное заточенное и на бересте что-то писать начал. Написал записку короткую, и передал гостю. Тот в трубку свернул и в шапку спрятал. Да и начал обратно собираться– хоть и ночь на носу, да летняя, северная, белая, как днем видно, только солнца нет, да и то ненадолго.

Конец ознакомительного фрагмента.