Старшая школа Йокай 2

Кемпф Станислав

— Ты не туда усилия применяешь, — дошло до Лики. — У тебя даже если прошивка от плеера встанет на калькулятор, от этого он Бетховена играть лучше не станет. Откуда у них в Японии еду достают? Если у нас берут узелок, который потом раскладывают в скатерть, то…

— У них есть коробка с бенто, — наморщила лоб Олена. — Ты говоришь, калькулятор не играет? То есть если накрафтить подходящий вид, то…

— Именно, — подтвердила Лика. — Создаешь коробку бенто, да покрупнее. Они явно должны быть нескольких калибров. И вот у тебя есть сконструированная по японскому канону большая коробка. Потом подгружаешь

классические рецепты в прошивку. А дальше как со скатертью: ставишь, говоришь волшебное слово, и в ней появляется еда. Доставай да ешь.

— Прояснилось, спасибо, — Олена выдохнула. — Инженер друг человека.

— А зачем тебе? — полюбопытствовала Лика.

— В августе в Японии отмечают Обон, день мертвых. Самый важный день для йокаев. И на праздник нужна гора японского аутентичного хавчика, — пояснила программистка. — Не будешь же ты вручную всё это готовить?

* * *

Я лежал на кромке озера и задумчиво жевал травинку. Вода накатывалась на голые ноги и убиралась обратно. Томоко уже полчаса прыгала бомбочкой с невысокого обрыва. Кавагути дрейфовал в десяти метрах от берега, лежа в центре надувного круга. Уэно ныряла и иногда пугала его, резко показывая хвост то слева, то справа. По небу медленно текли облака, комары не считали меня живой целью и облетали, не замечая моего существования. Жизнь казалась прекрасной.

— Эй, ты так всё озеро расплескаешь, — раздался веселый незнакомый голос.

Крысенок заорал дурниной.

— Кощейчик, скажи ему, чтобы не верещал, я его не режу, — кто-то побрызгал на меня прохладной водой. — Ты спишь, что ли?

— Не сплю, — я открыл левый глаз. — И тебе привет, мавка.

Русалочья голова высовывалась из озера. С длинных зеленых волос стекала вода. Кавагути перестал дрейфовать. Все собрались у берега.

— Познакомьтесь, это мавка, — представил я утопленницу. — Им не положено находиться на свету, так что пойдем в тень, иначе ей будет не очень.

— Спасибо, Костян, — мавка переместилась под сень огромной ивы. — Лето жаркое, мне и правда тяжко под солнцем.

Я представил компанию.

— Здравствуй, мавка, — обратилась к водяной деве великанша, — а у тебя есть какое-нибудь имя?

— У меня нет имени, мы все просто мавки. А откуда вы? Японцы, что ли? — русалка недоверчиво прищурилась. — А у вас водятся такие как я?

— Что-то вроде, — подтвердила Уэно. — Их называют нингё. Рассказать тебе легенду?

— Расскажи, — попросила мавка.

— Старые истории говорят, что русалки водились в морях, у них были человечьи лица, обезьяний рот, полный мелких зубов, рыбий хвост, а покрыты они были блестящей золотой чешуей. Они пели тихим голосом, и их часто путали с пением жаворонка или со звучанием флейты. Хотя и рассказывали, что мясо русалки имеет приятный вкус и дает отведавшему необычайное долголетие, поимка нингё всегда приносила бури и неудачу. Если вдруг рыбаки вылавливали такое существо, они сразу отпускали их обратно в море, чтобы не накликать беду. Если вдруг нингё выбрасывалась на берег, это было предзнаменованием войны или бедствия.

Уэно сделала одухотворенное лицо, чтобы быть убедительнее.

— А однажды у побережья Восточно-китайского моря недалеко от города Хиго возникли странные огни. Один местный

чиновник решил посмотреть, что там происходит, и подошел к берегу. К нему вышло существо: с длинными волосами, клювом вместо рта, с чешуей по всему телу, а еще у него было три ноги. Обратившись к чиновнику, существо назвало себя Амабиэ и сказало, что обитает в открытом море. Затем оно сказало чиновнику пророчество: «Хороший урожай, по сравнению с текущим годом, будет продолжаться в течение шести лет. А если возникнет эпидемия, нарисуйте меня и покажите мою картинку тем, кто болеет, и они вылечатся». После оно вернулось в море. Чиновник поклонился этому нингё и ушел. С тех пор появления русалок понималось как признак будущего процветания. Порой, наоборот, оно интерпретировалось как предзнаменование надвигающейся катастрофы: тайфуна, землетрясения или цунами. В любом случае считалось, что нингё обладают огромной силой, и даже один взгляд на них — редкостная удача.

Мавка слушала внимательно, не перебивая, иногда всплескивая хвостом. Когда история закончилась, она захлопала в ладоши:

— Лисы знают толк в сказках! Мы правда сильны и приносим удачу. Хотите, покажу кое-что?

— Вы соглашайтесь, — я улыбался, зная, что в озере много интересного. — Просто так экскурсию мало кто проводит. Обычно всё как в Кремле: дорого и по дорожкам. А здесь бесплатно и никаких газонов.

— Я бы с удовольствием посмотрела, но не умею дышать под водой, — напряглась Томоко.

— Умеешь, — возразила мавка. — Ныряйте ко мне.

В толще воды лениво плавали водоросли. Большие карпы обгладывали мягкие молодые побеги.

Я засмотрелся на ершей, которые гоняли какую-то мелкую живность. Топорща колючки, они раздувались и изображали рыбу фугу, хотя вряд ли знали о ее существовании.

Мы приближались к центру озера. Мавки, чьи прозрачные силуэты мелькали среди падающих лучей солнца, иногда проявлялись, проплывали с нами несколько метров и, пощекотав тонкими пальчиками на прощание, снова растворялись в воде. Я улыбался, отшучивался жестами и махал им рукой. Хотя мы и были знакомы с детства, я давно здесь не плавал.

Глаза Кавагути распахнулись.

В центре большого лесного озера находился огромный плоский камень. Посреди него виднелся исполинский меч, просто лежащий плашмя. На середине его лезвия навеки сомкнулись призрачные женские пальцы, но руки не было видно: ее заменяла неоформленная тень. Тонкий луч полуденного солнца падал прямо в крупный драгоценный камень на рукояти, рассыпая вокруг зеленые и синие искорки.

…А обнажившись над его главою,

Луна златая вышла из-за тучи

И, покатившись по небу, легонько

По рукояти чиркнула лучом.

И рукоять алмазами сверкнула,

Бесчисленными искрами топазов

И гиацинтов сказочной работы.

Мы вынырнули. Все, кроме нас с мавкой, были под впечатлением.

— Это то, о чем я думаю?! — Кавагути был буквально не в себе.

Конечно, одно дело — слушать про байки из сокровищницы, а другое…