Старший брат царя. Книга 1
Шрифт:
Неожиданно рассердился Деридуб:
— Отколь тебе известно, кому верить, кому нельзя?! Тоже мне...
Васька спокойно остановил его:
— Не шуми, воевода. Мне известно. Потом я князю и тебе скажу, кто опасный человек. А пока, великий князь, вели воеводе поискать другое место для малого лагеря, чтоб об том знали только верные люди.
Поговорили еще, поспорили, потом татары с Романом ушли. Сарацин обратился к Михаилу:
— Дозволь и мне, государь, отлучиться на два-три дня. Разведаю, чем бой хана с войском Ивана кончился. Может, чего раздобуду. Со мной отпусти
Михаила всего передернуло:
— Утекаешь, так тебя!..
— Нет, государь. Хочу смотреть, что делается вокруг. А утечь мог бы и без твоего ведома.
Предвидя гневную вспышку, Ростислав миролюбиво попросил:
— Разреши ему, Михаил Иоаннович, пусть идет. Мы ведь и вправду ничего не ведаем, а он, может, что и узнает. — Михаил, безнадежно махнув рукой, отвернулся. Ростислав поспешил объявить: — Вот и добро. Государь согласен, ступай. — Когда шаги Сарацина затихли, спросил: — А ты, воевода, что скажешь о втором лагере? Васька-татарин дело предлагает?
— Может, и дело, но противный он, во все суется. А место присмотреть я и без него хотел, да так, чтобы и татары не ведали.
— Во! Это толково.
Михаил, до сих пор сердито молчавший, сварливо заметил:
— Вона как! О другом лагере заговорили. А как этот крепить будешь, воевода?
— Первое дело, государь, вокруг лагеря и выпаса для коней завал устрою. Кое-где рвы придется рыть, в кустарниках, чтобы незаметно было. А вокруг еще один завал на случай обороны. Ты мне вот что скажи, государь, строить ли землянки иль до холодов в шалашах поваляемся?
— Откуда я знаю?! Слыхал, что Васька ответил?
Ростислав добавил:
— Чудится, пока будем жить в шалашах. Еще, воевода, в завале на задах лаз имей. По ту сторону пяток коней поставь с парнем надежным. Понял? Береженого Бог бережет. И вообще, своих ребят поближе держи. Потом следи, чтоб не баловали в округе. За добычей посылай на Муравский тракт, да татарами одевай.
Михаил возмутился:
— Что ты говоришь, князь! На татьбу людей подбиваешь!
— Ведаю то, государь. Но не от хорошей жизни. Нам и хлеб нужен, и деньги не помешают. На Романа, да и на хана надежда плохая, раскачиваться долго будут. А нам кормить людей сейчас надо. Иначе они сами в тати подадутся.
Великий князь повысил голос:
— Молчи! Воевода, помни: воровать запрещаю!..
Когда Деридуб ушел, Ростислав, ни слова не говоря, завалился спать. Михаил долго сидел у входа в шалаш, потом укоризненно сказал:
— Не пойму я тебя, князь Ростислав. Из воев лихих людей собираешься делать. И тут же не веришь им... Зато веришь Сарацину. Иль, может, потому и веришь ему, что из тех же лихих людей он? А? И вообще, что ты за человек? Перекати-поле какой-то, прости меня Господи... Неужели ты не видишь, все разбегаются — и крымчаки, и Роман, и твой Сарацин... Чего молчишь, спишь, что ли?
— С тобой уснешь! Я другое вижу, князь. Гневаешься ты на меня, а напрасно. Нам ли друг друга упрекать, кто какой есть? Нам с тобой ссориться не пристало. Что люди удумают?.. А чтобы люди нам верили, мы не должны метаться, обязаны быть едины. В Литву так в
– Верно говоришь, Сарацин из лихих, но он свою выгоду знает. От царя ему два столба с перекладиной, больше ждать нечего, а от нас может перепасть кое-что. Моя ж судьба с твоей крепко повязана, а плохого себе я не желаю. Наша с тобой безопасность зависит от Деридуба, а он свое дело знает, станем на него надеяться, как на дуб столетний. А пока, Михаил Иоаннович, ложись-ка спать. Утро вечера мудренее...
Лагерь растворился в ночной темноте и тишине леса, нарушаемой только шуршанием мелкого зверья. Где-то вдали ухал филин, а может, то плакался на свою горькую жизнь леший, изгнанный попом Исаем из древнего жилища.
Прошло три дня. От Сарацина и Романа ни слуху ни духу. Михаил бродил по лагерю тучи темней. Ростислав тоже недоумевал и старался не попадаться ему на глаза. Вставал чуть свет и уходил с отрядом Деридуба валить лес, сооружать засеку вокруг лагеря. Вои ели жидкое варево из щавеля и других трав. Рыба ловилась плохо, зверей в округе всех перебили и перепугали. В далекие леса и на Муравский шлях Деридуб никого не пускал, выполняя волю князя. Люди пока еще с надеждой смотрели на великого князя, но отца Исая обходили стороной, уклонялись от вечерней службы. Ростислав делал вид, что все в порядке, и строго требовал от людей выполнения всех работ. Вои его просто боялись.
Прошел четвертый день.
Утром на пятый Деридуб заявил великому князю, что люди тощают, скоро на коней подсаживать придется, и потребовал разрешения отпустить его самого с малым отрядом поохотиться в дальние леса. В ответ тот буркнул:
— Давай коня, с вами еду.
Но выехать не успели, появился Трушка Седой. На его заводной лошади — тяжелый вьюк. По лагерю разнеслась радостная весть: Сарацин прислал два мешка муки и туесок гущи для закваски. Сразу видно — хозяйственный мужик!Седой передал просьбу Сарацина выслать с десяток людей, чтобы перегнать лошадей и скотину. Деридуб поехал сам во главе группы. Действительно, у переправы через Зушу паслись оседланные татарские кони со вьюками на спине да с полста овец. Такая богатая добыча показалась Деридубу подозрительной, но он промолчал.
Сарацин рассказал, что хан поспешно убежал в Крым, бросил обоз, скот, всю орду. Войска Ивана отдохнули под Тулой и вернулись в Коломну. Погнали с собой пленных не счесть сколько. Взяли из обоза татарского все стоящее.
Когда Михаил узнал эту новость, сказал Ростиславу:
— Все, князь! Теперь хану не до нас... Иван же за нами гоняться начнет.
Тот осторожно возразил:
— Прости, Михаил Иоанныч, но согласиться с тобой не могу. Теперь ты нужнее Девлету, чем в другое время. Он союзников станет искать. Вот посмотришь: отправит нас в Литву, богаче оденет, теплее приласкает. А вот Ивановых лазутчиков нам остерегаться надобно, ты истину изрек...