Старший брат моего жениха

Манило Лина

— А, он, — отмахивается Женя и, откинувшись на спинку кресла, принимается оглаживать свою идеальную смоляную бороду. — О тебе спрашивал.

Почему я не удивлена? Вот ни капельки.

— И что он спрашивал? Женя! — восклицаю, когда терпение сходит на нет, а начальник мучает меня эффектной паузой.

— Интересовался твоим графиком, — смеется. — Мы с ним, оказывается, давно знакомы. Еще со студенчества. Отличный мужик.

Я бы поспорила, потому что этот отличный мужик что-то многовато себе позволяет.

— И что конкретно он спрашивал?

— Была

ли ты на работе позавчера вечером, — пожимает плечами, а я закусываю губу.

Не уймется никак, не дойдет, что я никакая не Виолетта и не строю страшных и коварных планов.

— Не была, — констатирую факт, потому что это правда: в тот вечер, когда Руслан общался с этой Виолеттой, я сидела в комнате общежития и готовилась к экзамену. Меня даже не видел никто, потому что специально заперлась, да так над учебниками и уснула. — Ладно, я пойду.

— Ты же домой уже? Лиля пришла как раз, подменит тебя.

Выхожу из кабинета, мягко прикрываю дверь. Может, действительно домой поехать? В родную общагу, где круглосуточный дурдом, зато весело и привычно.

Ай, нафиг! В клуб так в клуб! В конце концов, я ни перед кем не виновата, потому и прятаться в темном углу не буду.

В комнате отдыха быстро привожу себя в порядок. Снимаю рабочую одежду, надеваю обтягивающие лосины "под кожу" и яркий топ. Ничего мегаоткровенного, но для клуба в самый раз. Сегодня я буду танцевать и выброшу из головы все эти глупости о какой-то там Виолетте. А завтра будет новый день.

До клуба я добираюсь на такси, а наши толпятся на улице. Восемь мальчиков и, как цветок в пустыне, Наташка — моя лучшая подруга. К физике у нее так себе стремление, а вот к повышенному вниманию противоположного пола — еще какое. А где его можно получить в таком количестве, если не в Политехе? Разве что в шахтном забое, но туда она лезть не рискнет.

— Наконец-то! — радуется Наташа, бросаясь мне навстречу, и сжимает в своих объятиях. Она ниже меня почти на голову, и сейчас смешно тычется носом мне в шею. — Думали, как всегда, дома останешься.

— Нет уж! Сегодня я буду веселиться!

По толпе сокурсников проходит одобрительный гул, смех раскатами, и я тоже улыбаюсь, понимая, что действительно боялись, что дома останусь. Чудесные ребята учатся у нас на факультете, добрые и бесхитростные, увлеченные. Обожаю их.

Так, смеющейся змейкой мы проходим фейсконтроль и окунаемся с головой в звуки музыки.

16 глава

Руслан

В "Пятнице" сегодня вечером слишком много молодняка. Студенческая вечеринка: вход за полцены, каждый третий коктейль — бесплатно, а танцы на сцене почти целомудренные. Но яркие: девицы нацепили на задницу перья, посыпали себя блестками и намазали оголенные участки тела каким-то жутко противным на вид маслом. Даже с расстояния заметно, насколько все это искусственно, дешево, зато бьет точно в цель — студентики пооткрывали рты и ликуют от восторга.

Я только приехал, а уже хочется нахрен свалить в самый дальний угол, чтобы эта грохочущая, бьющая

по нервам музыка стала хоть немного тише. Но я не могу уйти, я жду.

Чего? Того, что все решится, наверное. Жду ответов на миллиард вопросов в своей голове.

— Ты нервный, — говорит Артем, все-таки нашедший меня в этой толпе.

— Не слишком удачный период в жизни выдался, — криво улыбаюсь и затягиваюсь сигаретой.

От курева уже тошнит, но пить мне сегодня нельзя — нужно сохранить ясное сознание. Есть не хочется. Остаются только сигареты.

— Расскажешь зачем тебе Виолетта? Ты так настойчиво спрашивал о ней вчера, сегодня.

Он на самом деле не понимает, а я не знаю как объяснить.

Действительно, зачем она мне? Мозгами ведь давно дошел, что эти две Киры — разные люди. Разные, как только могут отличаться ночная бабочка и студентка-отличница. Но… но всегда есть это проклятое но, от которого не могу избавиться.

Во мне так много борьбы внутренней, столько противоречий, связанных с этой историей, что вот-вот на части разорвет. Я только-только что-то уложу в сознании, только приду к общему знаменателю, и через мгновение все летит псу под хвост. Словно судьба намеренно водит меня по лабиринту, путает, сбивает с толку.

Я смотрю на Артема и понимаю, что он единственный человек, который может мне помочь. Единственный, кому можно хотя бы озвучить все свои мысли, не рискуя нарваться на какой-то пиздец. С ним не нужно притворяться, но и нащупать ту ниточку, потянув за которую, смогу распутать весь клубок, не получается.

Но я постараюсь, потому что именно у Артема могут найтись хоть какие-то ответы.

— Ты помнишь… — пытаюсь скомпоновать свои шальные мысли, привести хоть в какой-то порядок, выразить, но ничерта не успеваю.

Потому что свет гаснет, музыка делается тише, и клуб погружается будто бы в вакуум.

— О, вот и твоя зазноба, — смеется Артем, указывая рукой на единственное светлое пятно сейчас. На сцену. — Прима наша.

Я весь обращаюсь в слух, а зрение обостряется, когда на сцену медленно и плавно вплывает звезда этого сраного вечера. Вся в перьях, коже и каких-то ошметках шкур несчастных животных, роковая и первобытная красотка, мать ее, Виолетта.

Она слишком ярко накрашена, слишком раздета — родная мать, наверное, сейчас не узнает. Но я на правах бывшего клиента конечно же сразу понимаю, что это именно она задорно стонала подо мной.

А еще теперь я точно вижу, что это никакая не Кира — не та Кира, которая смотрела на меня огромными глазами, прятала страх, пыталась сопротивляться и даже укусила. При воспоминании об этом, потираю раненое место, а оно кажется каким-то слишком чувствительным, воспаленным. Это мираж, фантом, но, черт его дери на части, я бы не отказался от повторной процедуры.

Я не вижу уже Виолетту — сейчас она перестает для меня существовать. Зато в сознание прорываются фантазии другого толка. Неприличные, пошлые, недопустимые. Вот Кира кусает меня, а после слизывает боль, целует, что-то жарко шепчет на ухо…