Старт
Шрифт:
Еще немножко! Еще одно последнее усилие!
Она добралась до вершины. Асен втягивает ее за руку.
— Ну как? Трудно?
Она не произносит, а выдыхает на последнем дыхании:
— Не так уж!
Она напряжена, она не чувствует себя, она все сбросила вниз. Все, кроме летящей по ветру соломенной гривы волос. Только растрепанные волосы остались от нее. Она собирается с силами, чтобы проговорить:
— Одно меня мучит.
— Забивание колышков? — предполагает Асен.
— Не! — выдыхает она, подтягивая Бранко.
— Ага,
— Нет! — упорствует Дара.
— А что?
Обернувшись в ветреную сторону, она шепчет, прикрывая рот ладонью:
— Все время хочется сказать «тимьян»!
Асен оглядывается и строго приказывает:
— Выбрось из головы это слово, если хочешь остаться с нами!
Дара лихорадочно рыщет по воображению-памяти в поисках самого основного, отложенного до времени. Но что же это?
У каждого своя тайна
Стоя на вершине, Дара встречается глазами с беспредельностью. Во взгляде ее — вопрос к пустоте: что там, за прозрачной, бесконечной клеткой земной атмосферы? Девушка невольно отступает назад, словно остановилась перед бездной, на осыпающемся берегу.
Асен и Дара сидят на краю скалы и болтают ногами. Ее охватывает заветный трепет перед высотой. Рядом пристраиваются остальные. Мы переводим дыхание после подъема. Наша поколебленная было уверенность в собственных силах снова с нами!
Дара с наслаждением погружается в волны воздушного океана. Солнце слепит глаза. Она вглядывается в бесконечность и ничего не видит. Глаза ее обретают цвет и глубину бесконечности.
Медленно, методично поднимается к нам Деян, с удовлетворением вкушая каждую преодоленную трудность, В опьянении оглядывает горизонт. Так может созерцать природу только человек, перешагнувший порог сорокалетия.
— Вон она, свобода, завоеванная собственными силами! — Кажется, теперь наконец-то он отвечает на вопрос Дары о свободе.
И она сознает, что должна заново завоевывать каждый миг свободы. И обнаруживает с изумлением, что начала мыслить!
— Рожденный ползать — летать не может! — иронизирует Асен.
— Вам, молодым, не понять! — Деян задыхается от внезапно налетевшего ветра. — Вот ты, Бранко, зачем ты здесь? Мечтаешь о рекордах?
Бранко поводит бровями, ежик на голове сердито острится.
— Из упрямства я здесь! — цедит он.
— Как это? — спрашивают несколько голосов.
— А так! — неохотно отвечает паренек. — Прозвенел последний звонок, я и написал на доске: «Мы покончили со школой прежде, чем она покончила с нами!» Педсовет открыл в этой надписи какой-то страшный подтекст, задержали мне аттестат… — Бранко кинул камешек вдаль.
У всех нас приход в горы — реакция на какую-то обиду. Но в этом мы даже самим себе не признаемся. Все мы стремимся к чистоте. Внизу тесно, низко,
— А ты, философ, зачем здесь? В поисках сильных ощущений? — Вопросы Дары обращены к Асену.
— Нет, в поисках разгадки одной тайны.
— А что это за тайна?
— Возможно ли невозможное.
— А я, верно, родился с альпийской веревкой вместо пуповины! — искренне вклинивается Горазд. Для него и вправду не существует другого мира, кроме этого, очерченного радиусом альпинистской веревки, которой он связан с Зоркой и со всеми нами.
Он из тех силачей, что получают силу только в магнетическом поле своей группы.
— Нет! Я знал только одного альпиниста, словно бы рожденного на скале, Цанко Бангиева! — восклицает Скульптор.
Мерзляк признается, посмеиваясь над собой:
— А я из-за озноба пришел сюда! Все надо мной смеялись, что я зябкий, как женщина!
— Наши слабости — источник нашей силы! — обобщает Асен-философ.
А Деян, оседлав скалу, не может оторвать глаз от окружающего простора:
— Я здесь, чтобы далеко видеть с высоты!
— А я — чтобы поближе видеть самое смешное! — вставляет Насмешник.
— А что это, самое смешное? — мы заранее готовы принять очередную шутку.
— Человеческое тщеславие: быть все время наверху!
— Цанко Бангиев утверждал, что стал альпинистом, чтобы испытать себя, — вмешивается Поэт.
— И чтобы найти себя, он потерял жизнь! — мыслит вслух Асен.
Дара молчит и слушает. В ее молчании словно бы критическое рассмотрение наших слов. Да, у нас свой язык… Сама модуляция голосов свойственна именно нашему кругу. Нет, мы не бежим от мира, мы просто ищем в горах более тесного, более истинного контакта с ним.
И все же все мы здесь, в горах, беглецы. Каждый из нас оттолкнулся от чего-либо. Первопричина давно уже скрылась из глаз, а мы все продолжаем карабкаться вверх.
Впервые ей приходят в голову какие-то странные мысли. Кажется, это передалось от Асена. Она начинает понимать страх: не тот, огромный, схватывающий до головокружения страх высоты и пропастей, а повседневный, неприметный мелочный, серой пылью облепивший слова, шаги и отношения людей внизу. Страх, прикрытый безобидными названиями: благоразумие, осторожность, перестраховка, соглашательство, умение сообразоваться с…, сигнализирование о… и тому подобные добродетели. Страх, окутавший лица и мысли неким землистым защитным цветом. Ей кажется, она начинает понимать: эти молодые люди взбираются высоко, чтобы вызвать большой, настоящий, основательный страх и сбросить со своих плеч тот, мелочный, унизительный.