Стартовая площадка – Земля
Шрифт:
— Хоть эмоциональное и неуравновешенное, — как не потоптаться на собеседнике, если он подставился, — а также оскорбительное для меня и недостойное для руководителя такой серьёзной организации, как ваша…
Чуть-чуть подумал и решил остановиться. Потоптался и хватит.
— … но всё-таки подтверждение перевода от вас получил. Сегодня… хотя нет, не успею, завтра перегоню основную сумму. Не отказывайте себе ни в чём, дорогой Константин Сергеич.
И быстренько попрощался, не дав возможности извиниться. Иногда почему-то такие мелкие пакостливые розыгрыши греют мою благонравную местами
— Оля, ты сколько переводов АФБ-Проекту зачла? Один?! Там ещё один был, за пару-тройку дней до основного…
После этого Оля выдала мне мои жирные командировочные. Вернее, на карту перегнала. За месяц их накопилось изрядно (около сорока тысяч). Хочу так жить! Ездить домой на каникулы, и чтобы командировочные за это платили.
А сейчас намечается эдакий междусобойчик. От Наблюдателей только Сартава, Костюшина нет, и, судя по отсутствию того серьёзного парня с хитрой флешкой, прямой связи с Президентом тоже не предвидится. Со мной только Хрустов.
— Вы готовы высказаться, Олег Владиславович? Если да, то начинайте, или мы к другому вопросу приступим.
Ожидаемо представитель Сбербанка запрашивает паузу. По простой причине ожидаемо. Вряд ли он незнаком хотя бы в общих чертах с условиями инвестиций, иначе не пришёл бы. Но даже документы, суть которых элементарна, имеют дурную привычку обрастать массой мелких и существенных подробностей. В нашем случае имеет место точка начала начисления наших «золотых» процентов. Если с валютными поступлениями я пошёл навстречу корейским чеболям, то со своими банками не церемонюсь. И это не дискриминация своих. Корейцы — производственники в основном. Им вынимать огромные деньги из оборота — уже потери. А с банками мы согласуем график предоставления финансов. И проценты будут начисляться с момента выгребания из банка очередного транша.
Ну, пауза так пауза. Обращаю свой взор в сторону Хованского:
— Костюшина вы известите о нашем решении? — и продолжаю после ответного кивка: — Совет почти единогласно принял предложение взять под себя Байконур.
— Почему почти? — Хованский с любопытством наклоняет голову.
— Я воздержался. Присутствует слишком много факторов, которые мы не знаем, как контролировать.
— Правительство гарантировало вам поддержку.
— Там столько всего надо… — качаю головой. — Во-первых, высшая власть должна быть наша, включая военную. А у нас нет опыта. Во-вторых, появляется какой-никакой, но международный аспект деятельности, к которому мы абсолютно не готовы. Ни одного дипломата среди нас и ни одного знающего казахский язык.
— Все казахи знают русский. И любой татарин подойдёт, языки очень похожи, — улыбается Хованский.
— В-третьих, нужен долгий период врастания в этот конгломерат. Предвижу массу сложностей с местными властями.
И после выкладывания своих хотелок, которые сформулировал в виде сомнений, приступаю к следующему вопросу:
— Вы утвердили соглашение с вашим банком?
— Да, — Хованский протягивает папочку.
Тут же переправляю её Марку. Зачем-то же я привёл его с собой.
И дальше почти до обеда мы занимаемся согласованием графика траншей с обоими банками. Сбер
— Что-нибудь не так, Виктор? — Ганин замечает, как я поморщился.
Мы можем попасть. Сначала у нас будут огромные финансы, а в самый горячий момент они споют романсы. Так честно и говорю:
— Боюсь, что сейчас густо, а потом станет пусто. В самое нужное время.
— Ещё раз денег дадим, хотя условия можем ужесточить, — подмигивает Ганин.
Ага. Знаем такие истории. Банк даёт могучий кредит, а затем как бы невзначай становится главным владельцем всего дела. И что особо смешно — два государственных банка дают нам больше, чем Госдума Роскосмосу. Хотя перевод денег мы растягиваем на два года, но у нас ведь ещё иностранные и большие миллиарды.
— Условия без того царские и лучше не будут. Предлагаю даже не думать в эту сторону.
15 августа, вторник, время 12:40.
Москва, ресторан в районе Чистых Прудов.
— И что вы обо всём этом думаете, Олег Владиславович? — Хованский улыбчиво глядит на коллегу, заправляя салфетку.
— А что тут думать? — округлого вида коллега и конкурент по банковскому делу совершает аналогичное действие перед поданным грузинским харчо. — Мы ничего не теряем в любом случае.
— Как сказать, — Хованский, оправдывая свою фамилию русского или, как минимум, славянского происхождения, заказал украинский борщ. — Если наш амбициозный космический мальчик прогорит, то какие-то потери понесём. Пусть правительство и гарантировало нам возврат, но проценты…
Хованский морщится.
— А что проценты? — Ганин хладнокровно приступает к уничтожению своего харчо. — Поди пристрой ещё такие деньги под хороший процент. Очередь за такими кредитами, знаете ли, не выстраивается. Зато теперь не у нас голова болит. И в случае успеха… ого, что будет! Где вы ещё видели, чтобы рублёвый кредит учитывался, как валютный, да в привязке к банковским металлам?
— Можно ведь сделать так, что в прибытке останемся даже в самом худшем случае, — осторожно начинает Хованский.
— Механизм банкротства, внешнее управление, другие дела… — понятливо кивает Ганин.
— Плохо, что мы не знаем, сколько денег из-за рубежа придёт, — Хованский переключается на салат.
— Совсем не знаем?
— Знает только наш мальчик, но никому не выдаёт этой тайны, — усмехается банкир ВТБ.
— Мальчиш-кибальчиш, — Ганин изображает ответную усмешку.
— Ну да. А мы — жадные буржуины. А вот скажите мне, как буржуин буржуину: как мы между собой будем делить шкуру павшей лошади нашего мальчика? Если она падёт?
— Хорошо бы если, а не когда. Что, прямо совсем неизвестно, сколько денег будет оттуда? — Ганин показывает головой на запад.
— Скорее оттуда, — Хованский показывает головой в противоположную сторону. — Говорю же, не знаю. Но речь о миллиардах долларов, это точно.
— Ого! — так совпало, что Ганин разделался с харчо и бросил ложку в тарелку, но звяканье усилило реакцию банкира. — А у нас на двоих три миллиарда, если в доллары переводить.
— К тому же мы в своей стране, на половину можем рассчитывать.