Старуха 2

Номен Квинтус

— Нет, я уже знаю, как от кумулятивных снарядов можно танк защитить. И я писала не о том, что танки больше не нужны, а о том, что те танки, которые пытается впендюрить в армию Тухачевский, кроме вреда никакой пользы не принесут. Как и эти, извините за нецензурщину, динамореактивные пушки.

— Ну… ваши ракеты действительно производят солидное впечатление. Но вопрос еще и в том, сколько они будут стоить? Например, ваша противотанковая ракета? Я, кстати, вообще не понял, как она наводится на цель так метко…

— Она по проводам управляется, там все просто. То есть не очень просто, и поэтому один выстрел сейчас обходится примерно в две с половиной тысячи рублей.

— Это… это очень дорого, ведь трехдюймовка

стоит немного дороже, а она стрелять может довольно много. А один снаряд стоит…

— В чем-то вы правы, но есть такая печальная наука, называется статистика.

— А почему она печальная? — очень удивился Сталин.

— Потому что эта наука нам говорит, что для того, чтобы вывести из строя вражеского солдата из винтовки, в него нужно выстрелить примерно пять тысяч раз. Один солдат — пять тысяч патронов, а это — двести пятьдесят рублей, если патрон от трехлинейки пятак стоит. Сюда же нужно приплюсовать стоимость двух, а то и трех винтовок: на войне редкая винтовка даже пару тысяч раз выстрелить успевает.

— Но мы говорим не о вражеских солдатах…

— Мы говорим о вражеских танках, и вот про танки статистика становится еще более печальной. Снаряд для пушки в тридцать семь миллиметров стоит около семи рублей, а для пушки в сорок пять миллиметров — уже двенадцать. Чтобы попасть из пушки в танк, говорит нам наука статистика, по танку требуется выпустить приблизительно тысячу двести снарядов. Уже очень грустно становится, но гораздо грустнее то, что из пяти попавших снарядов танк поразит лишь один. Это в среднем, бывают, конечно, и более радостные случаи — но мы-то обязаны учитывать не рекорды, а суровую правду жизни. Чтобы попавший в танк снаряд его все же уничтожил — то есть повредил не так, что враг такой танк за полдня починить сможет, а именно уничтожил безвозвратно, по танку нужно стрелять из более мощной пушки, а там снаряды куда как дороже получаются. И количество выпущенных снарядов от использования такой мощной пушки не уменьшится: пушка тяжелая, из нее просто целиться труднее. К тому же на ракету можно разные боеголовки ставить, а опытный оператор ее легко и в амбразуру дота положит — а что случится с дотом, когда в амбразуру влетает снаряд от шестидюймовки? Так что дорогая ракета, которая — при должной тренировке оператора — даст гарантию уничтожения в двух случаях из трех, в результате оказывается не такой уж и дорогой.

— А… а откуда у вас такая статистика?

— Откуда? — Вера ненадолго задумалась: серьезных войн в Европе пока не было, да и танков пока во всех армиях было… кот наплакал. Да и танки эти были — на них просто смотреть жалко. Но отвечать надо, и отвечать аргументировано. — По винтовочным патронам просто: Великая война это очень наглядно показала, я правда сильно расход патронов преуменьшила. А по танкам… Есть еще другая наука, раздел математики, теория вероятностей называется — а меня хорошо в университете математике научили. Мы проанализировали результаты стрельб на полигоне и в ходе маневров, вычислили корреляцию, затем я все это приложила к тем танкам, проекты которых зреют во вражеских конструкторских бюро…

— А вы знаете, что там зреет?

— Знаю. Как говорил нетоварищ Даннинг, за триста процентов прибыли капиталист пойдет на любое преступление. А тот же Электролюкс, торгуя холодильниками, стиральными машинами и нашим стиральным порошком, прибыли получает, конечно, не триста процентов, а всего сто — но и за такой процент шведы готовы нам любые, причем не свои, секреты сливать. Они бы и свои нам сообщили, но нет у них своих достойных секретов, так что делятся теми, что есть.

— А мне… у меня есть информация, что какие-то финансы вы вообще получаете от итальянских фашистов…

— Нет. То есть да, эта семейка — фашисты. Но для меня важнее то, что они — мафиози, то есть настоящие итальянские бандиты. И они на самом деле думают,

что помогают фашистам уже немецким — а мне на то, что они фашисты плевать: зато никто даже подумать не сможет, что в каких-то операциях, которые ими финансируются, замешан Советский Союз. Сразу скажу: в Испании работает царский офицер, который считает Ленина мерзавцем — но вот товарища Сталина он искренне считает спасителем России. А в Париже… там просто старый друг семьи… и не спрашивайте, откуда я его знаю.

— А… договорились, не буду спрашивать. А вот насчет вашей записки спрошу еще: у вас есть реальные — Сталин выделил это слово голосом — предложения по помощи нашей армии?

— Есть. Они, конечно, покажутся предложениями маленькой глупенькой девочки…

— Вам вроде уже двадцать, да и глупой вас уж точно никто назвать не сможет.

— Спасибо за комплимент. Но полностью я свои предложения здесь и сейчас оглашать не буду: их все же нужно как-то систематизировать, свести в один документ… я где-то за месяц всё подготовлю, раньше просто не успею. А если вкратце… армию нужно полностью реорганизовать, и реорганизацию поручить тем людям, которые на самом деле стремятся обеспечить безопасность страны. Но это ведь тоже дело не быстрое… но надо же с чего-то начинать. И начинать нужно с ареста Тухачевского, Уборевича, Якира и… я вам в записке всех их уже перечисляла. А НТК нужно и официально сделать ответственным за все такие дела. Лаврентий Павлович вас точно не предаст, он жизнь готов положить за успех вашего дела, да и не он один, у него практически все сотрудники такие. Но чтобы это поняли все, НТК следует и назвать так, чтобы всем всё сразу стало понятным. Лично я предлагаю его теперь называть Комитетом Государственной Безопасности, а ОГПУ… они пусть милицией управляют и в госбезопасность больше не суются. У меня и по ним есть списочек страниц так на полста, с кем следует очень ласково так побеседовать…

— Со скополамином? — с легкой улыбкой решил уточнить Сталин.

— Нет. С веревкой и мылом, причем веревку я дам лавсановую: она уж точно не порвется…

Глава 21

Александр Александрович Микулин с огромным интересом разглядывал так хорошо ему знакомый и в то же время абсолютно незнакомый мотор.

— А это у вас что? — поинтересовался он, показывая на блестящую плунжерную пару. — Это ведь бензиновый мотор?

— А, это… это форсунки моновпрыска: мотор-то для самолета, он и вверх ногами работать должен. У нас на каждый ряд по две форсунки стоят, каждая на три цилиндра работает. Мы пробовали, и одна форсунка просто не успевает с такой скоростью переключаться, а две — уже нормально.

— И вы насос-форсункой качаете бензин?! Там же вообще никакой смазки удержаться не может, бензин все смоет!

— Ну мы это… бензин же — он тоже жидкость…

— А пару не клинит разве? Вы ее что, хромируете? И хром помогает?

— Александр Александрович, мы же не химики, нам как сказали делать, так и делаем. То есть для моторов на грузовики мы тоже примерно так же делали, но там все же скорости другие, да и цилиндров шесть, а не двенадцать, там три обычных форсунки справляются.

— А причем тут хмики? И ведь здесь… что, хромирование все же помогает? Но ведь если попадет какая грязь и хром поцарапается — а он точно поцарапается…

— Не поцарапается. Потому что это не хром, точнее не совсем хром. Сейчас, вспомню… это твердый раствор карбида хрома в хроме, и этот раствор — он по твердости превосходит сапфир, зато по скользкости почти не уступает тефлону. Что такое сапфир — я знаю, тефлон… не знаю, у нас он вроде не применяется. Но эта штука реально очень скользкая и практически не истирается. К тому же, даже если попадется алмазная пылинка и на плунжере царапина образуется, то и это не страшно: покрытие не поползет, у него адгезия выше когезии…