Старушка-молодушка и новогоднее чудо(вище)
Шрифт:
— Мы можем отправить в Блэквуд другую девицу. Не вас.
По мне скользнул взгляд, полный откровенного мужского интереса.
— Будет жалко погубить такую красоту и такие, — он облизнулся, видимо, вспомнив мой борщ, — таланты.
— Постойте, — я плотнее закуталась в старую шерстяную накидку в проплешинах. — Вы же сами говорили, что я идеальная жертва для чудовища, ведь по мне некому тосковать, а теперь предлагаете осиротить какую-нибудь семью.
За высокой кованой оградой в конце подъездной дороги уютно светились фонари
Я переступила с ноги на ногу: тонкие подошвы туфель не спасали от холода. Казалось, я стою босиком на льду.
— Есть у меня на примете одна девица, — торопливо зашептал советник. — Ее отец на прошлых выходных проигрался в карты и теперь не знает, как отдать долг. Приходил ко мне, предлагал свою дочь, но к тому времени я уже договорился с вашей мачехой.
Я осуждающе покачала головой:
— Неправильно это. Ох, неправильно.
— Мэри, вы не поняли? Я предлагаю вам спасение, — широкие ладони мистера Годара сжали мои плечи. Он вдруг оказался очень близко. Нас разделяло всего несколько сантиметров. — Вам необязательно погибать. Просто верните золото. С леди Дельфиной я завтра поговорю сам. И платье вам куплю, какое захотите.
Глаза напротив лихорадочно блестели. Пальцы в перчатках осторожно гладили меня по плечам.
Вот она, волшебная сила борща! И это мистер Годар еще не пробовал мои фирменные чесночные пампушки.
Я мягко отцепила от себя его руки.
— Нет, я прекрасно поняла, что вы имели в виду. И очень благодарна. Но я сама хочу поехать в Блэквуд.
Неведомая сила влекла меня в замок на холме. Я не могла ей сопротивляться. Умом понимала, что это глупо, опасно, чистое безумие, а интуиция и сердце вопили: «Поезжай!» И с каждым часом это «поезжай» звучало в голове все громче и настойчивее.
— Но… — мужчина застыл, глядя на меня с открытым ртом. Прошла почти минута, прежде чем дар речи к нему вернулся. — Но вы же умрете, Мэри! Зачем вам умирать? Вы так молоды и красивы. Вы можете стать кому-нибудь прекрасной женой и родить детишек. Я, например, одинок.
— Уверена, что дочь того негодяя, проигравшегося в карты, тоже молода, красива и однажды станет хорошей женой. Но я ценю вашу заботу. Мне очень приятно, правда, — я попыталась коснуться его щеки, но мистер Годар перехватил мою руку и прижался к ней в долгом поцелуе. Его губы были неприятно влажными, а борода колола кожу.
— Думаю, к утру вы измените свое решение, — сказал он, оторвавшись наконец от моей ладони. — У вас впереди целая ночь, чтобы подумать. До завтра, Мэри. Я приеду ближе к десяти.
И он исчез внутри кареты, а я вернулась домой.
* * *
Ночью я проснулась с сухим, как пустыня, горлом и отправилась на первый этаж за стаканом воды. Еще на лестнице я заметила, что дверь в кухню приоткрыта и сквозь щель наружу льется
Из комнаты доносились странные звуки: звон, стук, плеск. Затем я услышала осторожные шаги.
В Гринхолл проникли воры? Или кого-то из домочадцев, как и меня, замучила жажда?
Стараясь не шуметь, я преодолела последние ступеньки, а затем на цыпочках подкралась к двери и заглянула в кухню.
От увиденного глаза полезли на лоб.
Мачеха, эта гордячка Сама-жри-свои-помои, вытащила из холодного погреба посудину с моим борщом и сейчас уплетала его за обе щеки прямо из кастрюли. Как же жадно она наяривала! Ложка так и мелькала в воздухе.
Рассмеявшись, я распахнула дверь.
Леди Дельфина резко обернулась. Она стояла рядом с раскаленной плитой, и ее губы лоснились от жирного супа.
— А говорили, что умрете от голода, но не возьмете в рот всякую дрянь, — поддела я.
Глава 3. Сборы
Утром леди Дельфина закрылась в своей спальне и не покидала ее до самого моего отъезда. Новая кухарка еще не объявилась, и мои голодные сестры бродили по дому с урчащими животами, похожие на унылых неприкаянных призраков.
Вот беда-печаль, когда не можешь сам себя обслужить.
У меня, в отличие от этих бытовых инвалидок, руки росли оттуда, откуда надо, и я бодро отправилась на кухню готовить себе завтрак.
Из погреба я достала корзинку с яйцами, попутно ругаясь на неудобство местной одежды. Длинные громоздкие юбки — это, конечно, женственно и красиво, но спускаться в них за продуктами по шаткой деревянной лестнице с узкими перекладинами вместо нормальных ступенек — тот еще аттракцион. Штаны бы мне сейчас!
Растопив плиту, я грохнула на конфорку большую чугунную сковороду — другой в шкафчиках не нашлось — и разбила в нее два яйца. И тут же, привлеченные запахами еды, в кухню заглянули две страждущие гиены. Дверь приоткрылась, и в просвете друг над другом показались головы Иветты и Клодетты. Ноздри сестер раздувались, глаза блестели.
— А нам? — потребовала тощая.
— Вон яйца, вот плита. Дерзайте, — ответила я, накладывая себе в тарелку глазунью.
Острый подбородок Супового набора задрожал.
— Готовить? — прошипела она, алчно наблюдая за моей трапезой. — Самой? Я леди. Это ниже моего достоинства. Я тебе что, челядь какая-то?
— Ну значит, голодай, — пожала я плечами и под двумя жадными взглядами отправила в рот кусочек яркого полужидкого желтка. — Кто не работает, тот не ест.
Дверь захлопнулась с такой силой, что зазвенело стекло на полках серванта, однако уже через минуту приоткрылась опять, впустив в кухню робеющую толстушку.
— Мэри, — Иветта бочком протиснулась к плите и взглянула на нее испуганными глазами, будто не плита это была, а монстр, готовый ее сожрать. — Ты мне поможешь? Я никогда не готовила.