Старый дом
Шрифт:
Она горестно всхлипнула.
— Уж отпустите вы меня… не ко двору я здесь пришлась, честных-то людей отовсюду, видно, гонят… Ну и что же, Бог даст — проживу как-нибудь…
И она горестно всхлипнула… Генеральша нахмурилась.
— Пелагея Петровна, принесите мою шкатулку, что у кровати! — проговорила она.
Пелагея Петровна быстро шмыгнула и через несколько секунд явилась, неся большую, тяжелую шкатулку. Генеральша вынула из кармана связку ключей, перебрала их, нашла маленький ключик, отперла шкатулку.
— Вот вам! — сказала она. — Не брюзжите вы только да не говорите глупостей, ведь сами знаете, что вздор… Ну куда вы от меня пойдете? Где вам такое житье будет?..
Пелагея Петровна быстрым взглядом впилась в колечко, чмокнула руку благодетельнице и миткалевым платочком отерла себе глаза. Генеральша снова уложила все вещи в шкатулку, заперла ее и сказала:
— Снесите ее на место да позовите ко мне князя.
Князь Еспер тотчас же появился на зов сестры. Он был все такой же расфранченный, надушенный, но как-то немного осунулся за последнее время. Он убедился, что дела его совсем плохи. Нина упорно его избегает с самого их возвращения. Несмотря на все его старания, он не мог добиться с нею tete-a-tete.
— Mon fr`ere, — встретила его генеральша, — вы слышали, что у нас делается?
— Ничего не слыхал, ma soeur, — тревожно ответил он.
— В доме невеста.
— Как? Кто?
— Нина Александровна замуж выходит, да за кого бы вы думали? За Горбатова! А, как вам это покажется?
Князь упал в кресло и не мог произнести ни слова. А генеральша повторяла.
— А, как вам это покажется? Ну, скажите, скажите?
— Что я скажу… ничего не скажу… — через силу, почти как в бреду, шептал он.
— Да мыслимое ли это дело, сударь? — волновалась генеральша. — Я полагаю, что дочка моя просто с ума сошла, коли этому верит. Если бы и хотел он, кто же ему позволит? У Горбатовых в роду еще не бывало таких m'esalliance, и они горды и знают себе цену.
— Вы думаете, ma soeur, не допустят? — наконец, несколько приходя в себя и ухватываясь за новую мысль, не приходившую ему еще в голову, пробормотал князь Еспер.
— Не только думаю — уверена в этом, быть того не может…
— Ma soeur, я нездоров, с утра голова болит… я пойду к себе, прилягу.
— Я не держу вас…
Князь Еспер вышел из темного будуара, остановился, схватил себя за голову и потом кинулся через все комнаты на половину княгини. Он, как безумный, ворвался в гостиную, огляделся, не нашел там Нину. Кинулся в ее комнаты, застучал в дверь и отчаянным голосом крикнул:
— Впустите! Впустите!
Дверь была не заперта. Она распахнулась. Нина, заслыша
— Что случилось? Пожар? Что? Где горит? У нас? Или несчастье какое-нибудь? Ma tante?!.
Она не знала, что и подумать.
— Вы замуж выходите?.. Говорите — правда это?.. Правда или нет? — наступал он на нее с искаженным лицом.
Она отстранилась. Она наконец поняла, в чем дело и успокоилась.
— Да, правда! — произнесла она твердым голосом.
Он отшатнулся. Он пристально несколько мгновений глядел на нее бессмысленными глазами, потом вдруг его охватило бешенство, зубы его скрипнули, он поднял руку и погрозил ей:
— Клятвопреступница! — прошипел он. — Ты получишь должное возмездие!
Нина вздрогнула невольно. Но это было только мгновение. Она холодно взглянула на него, повернулась и прошла в свою спальню.
Он слышал, как она заперла за собою дверь, как щелкнул замок. Он бросился назад. Поднялся к себе, упал на диван и долго лежал неподвижно.
В нем все кипело.
«Нет, нужно ей отомстить, нужно ее наказать хорошенько!»
«Отняли-таки! Отняли!..» — вдруг громко крикнул он и заплакал.
XII. ЧУДЕСА
— Пелагея Петровна! Пелагея Петровна! Да подите же поскорее, узнайте — вернулась княгиня или нет? — почти поминутно говорила генеральша, сгорая нетерпением.
Наконец Пелагея Петровна вернулась и объявила, что княгиня приехала, прошла прямо к себе, но сказала ей, что сейчас приедет сюда.
— Какова она? Каков у нее вид — вы заметили?..
— Ничего, ваше превосходительство, не могла я заметить — на меня не смотрят, ровно я отверженная какая… Скажите, мол, маменьке, что приду сейчас — я ни словечка больше…
— Да вы бы, матушка, как-нибудь выведали, спросили бы ее хоть что-нибудь…
— Нет-с, благодетельница, я с ними разговаривать теперь никак-с не могу… Сами знаете — одна только обида мне за всю мою верность, и ничего больше…
— Ах, Бог мой — что же она нейдет? Сбегайте…
Но княгиня в это время вошла. Генеральша так и уставилась на нее в полумраке.
— Ну что, ma ch`ere, что? Кто прав?..
— Я права, конечно, ведь я знала!..
— Кого же ты видела? Саму Горбатову? С ней говорила?
— Да, с ней говорила. Она очень рада… Она ведь Ниночку уже видала и та ей, оказывается, с первого раза понравилась. Чудная женщина Татьяна Владимировна Горбатова, до слез она меня тронула. Вот мать!..
— Хорошая женщина… да — я ничего против нее не скажу, — проговорила генеральша, все еще не будучи в силах прийти в себя от изумления, — хорошая женщина; только ты, мать моя, все-таки не производи ее в святые… Чай, знаешь, помнишь, кто без греха!..
— О чем вы это, maman? — с неудовольствием перебила княгиня.