Старый мертвый свет
Шрифт:
Повторюсь, телефон на огороде не ловил, и потому мы были абсолютно безмятежны — никто не делал даже самой робкой попытки добраться до своего смартфона. У нас, кстати, негласное правило — без действительно серьезной необходимости за гаджеты не хвататься. Особенно это касается меня, заядлого информационного наркомана — два часа без новостей переживаю хуже, чем сутки голодовки.
Вскоре Леха откопал на маленьком захламленном чердаке гитару, и у костра зазвучала музыка расстроенных струн, заставив всех сморщиться. Но неугомонный гитарист долго пыхтел и крутил колки, пока
Что меня всегда поражало в Лехе, так это невероятный природный слух и впечатляющая микромоторика — он мог неделями не браться за гитару, а потом вдруг взять и сходу выдать прекрасный и ритмически четко выверенный перебор. Многие предлагали ему серьезно заняться музыкой, найти группу или попробовать себя в сольном творчестве — Леха писал весьма недурные тексты, уже несколько толстых общих тетрадей скопилось — но он только отмахивался, говоря, что музыка для него только хобби, и то лишь тогда, когда делать решительно нечего.
От хитов русского рока плавно перешли к американскому кантри с сильным русским акцентом, а потом мы с вдрызг пьяным Ванькой сыграли пару наших собственных композиций — когда-то у нас была своя рок-группа, между прочим, пользовавшаяся успехом в определенных кругах. Леха и Семен деликатно делали вид, что им даже нравится, хоть наше исполнение однозначно оставляло желать лучшего. Я еще что-то помнил из гитарной науки, а вот Ванька и прежде не отличался выдающимся вокалом, а теперь, после дозаправки алкоголем и забористой самокрутки, и подавно. Фальшивил он безбожно, но зато пел с душой, а это тоже дорогого стоит.
Время и стимуляторы сделали свое черное дело, и в итоге всех начало морить. Кое-как устроились в той самой единственной комнате, игравшей роль и гостиной, и спальни. В принципе, можно было расположиться и в весьма просторной кухне, через которую все будут ночью бегать на улицу в туалет, но там даже летними ночами легко замерзнуть.
Друзья молча бухнулись на кровати и дружно засопели, и только мне все никак не спалось, и это при том, что место я себе выбрал самое удобное — на кровати пошире, у стены.
Сначала я просто без толку вертелся на простыне, стараясь навести в голове порядок, а потом уже погрузился в сладкое пограничное состояние, когда сон и явь сливаются в одно целое, как вдруг вернулся тот самый потусторонний страх, что липкой дрожью пробежал по телу той памятной ночью. Я снова, на бесконечной краткий миг, но все же увидел того незнакомца. Он все так же смотрел на море, и вроде бы картина осталась прежней, но что-то изменилось… Точно! Небо стало темнее. За долю мгновения оно стало совсем черным, словно тень неведомого исполина загородила солнце для всех нас, земных созданий.
Я распахнул глаза, попытался отмотать воспоминания назад и ухватить ускользающее видение. Увы, мне так и не удалось проследить, откуда пришел кошмар. Он просто врывался в мои мысли, когда хотел, и уходил, не оставив никакой зацепки. Кто там говорил, что сновидения тесно связаны с реальными переживаниями? Ну-ну, верю.
Все, теперь точно не усну, уж лучше попробовать
Набросил куртку, сунул ноги в кроссовки и побрел по едва заметной заросшей тропинке, которую утопчут энтузиасты-грибники к середине лета. Небо понемногу светлело, и все вокруг просыпалось. Переливистое чирикание ранних пташек сливалось с тихим шелестом деревьев, басовито жужжал толстый майский жук. Джинсы, которыми я при каждом касался мокрой от росы травы, уже потемнели чуть не до колена и потяжелели. Красота, одним словом.
Люблю бывать здесь весной и наблюдать, как начинающийся за границей массива лес оживает буквально на глазах, все смелее приветствуя восходящее солнце. Каждый раз, приезжая в это место, я старался встречать рассвет именно у леса, ведь там, в пяти километрах отсюда, уже начиналась вполне себе дикая природа. Постоишь вот так, посмотришь на начало нового дня, а потом уже можно спать хоть до обеда, а то и до вечера, все равно выходной.
Вместе с небом светлели и мои мысли, нарождающееся солнце спугнуло призрак ночного страха, с неохотой возвратившегося во тьму. Но надолго ли?
Действие марихуаны начало постепенно сходить на нет (торгаш, конечно, балабол), и ясность мышления возвращалась даже не смотря на недостаток сна. Пора бы на боковую, а то потом совсем не заснешь.
Я еще немного побродил по окрестностям и вернулся в дом. Поглядел на блаженные лица товарищей, забрался под тонкое одеяло, сомкнул глаза и сразу отключился, несмотря на звуковое сопровождение в виде доносящегося из трех глоток сразу оглушительного храпа.
2. День Победы
Приехали мы на огород в пятницу восьмого мая, и, окончательно проснувшись только к вечеру субботы, столкнулись с весьма тривиальной проблемой — закончился алкоголь. Я все дивился, и как в них столько лезет? Особенно Семен — пьет и пьет, гаденыш, и совсем ему не плохеет. Только скуластая морда расползается в довольной ухмылке.
Долго думали-гадали, кому идти в магазин, и в итоге решили тянуть жребий. Я знал, что обречен на поражение, и потому ничуть не удивился, когда идти выпало нам с Лехой. Оставив Семена и Ивана спорить о преимуществах советских танков перед немецкими, мы взяли опустевшие после вчерашней пьянки пакеты и отправились огородами сквозь девственную поросль молодых сорняков, еще не познавших беспощадных калош дачников.
— Ох уж эти диванные войска, — усмехнулся Леха. — Семен-то хоть пристроен, Машка у него есть. Правда, она сейчас в Германии, вот и дурью мается. А вот Ваньке точно девка нужна, а то он скоро на своих танках и самолетах совсем свихнется. Каждый вечер ведь играют, иногда до утра. У рыжего вообще больше ничего в жизни не происходит, только работа и танки.
— Слушай, ты ведь Ваньку дольше моего знаешь, — произнес я, задумчиво покусывая сорванную травинку. — У него хоть раз девушка была? А то сколько его помню, он тему дам как-то деликатно обходит, не интересуется совсем.