Стать Дикой. Ведущая волков

Аля Файпари

В шатре было тесно. Вокруг большого деревянного стола расселись пятеро мужчин. Перед каждым стояла кружка с каким-то крепким напитком, но пойло явно перестало их привлекать с того самого момента, как появилась я. В углу стояло несколько небольших очагов, кидая длинные тени на лица остальных, и я внимательно присмотрелась к каждому. Возле вождя и его сына сидел огромный дикарь. Длинные, неаккуратные шрамы испещряли всю его бритую голову и, не прерываясь, переходили на лицо, придавая мужчине жутковатый вид. Он смотрел на меня с непередаваемой ненавистью, и до меня вдруг дошло, что эти страшные следы были недавно зажившими ожогами. Я почувствовала мрачное

удовлетворение от осознания того, что в тот день пострадал не только мой клан.

Напротив него расположился не менее крупный бородатый воин, словно статуя застывший в тени, и широкоплечий мужчина в возрасте. Чёрные с сединой волосы были заплетены в небрежные косички. Половина лица скрыта густой бородой. И когда он поднял свои светлые зеленые глаза, я все поняла ещё до его слов, обращенных к двум незнакомцам:

– Сын. Фабиан. Присядьте.

С по-прежнему непроницаемым выражением, не касаясь меня, зеленоглазый мужчина прошагал к скамье рядом с отцом. Его эмоции выдавали лишь ходящие от гнева желваки и крепко стиснутые зубы. На меня он не смотрел. Вся эта ситуация явно выводила его из себя. Воин с черными волосами беззвучно сел поблизости.

– Итак, – хриплым голосом протянул вождь, вставая. – Кого ты привёл к нам, Истэк?

Он говорил с меньшим акцентом, чем остальные, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть. То, что эти чудовища знали мой язык, было сравнимо с тем, как если бы со мной вдруг заговорил медведь или иной опасный зверь. Это казалось невозможным и пугало меня сильнее, чем я готова была признаться.

Демон, чьё имя я теперь знала, довольно улыбнулся и ответил:

– Я же говорил, что найду её, отец. Это та девчонка, которой удалось сбежать во время набега.

При упоминании о том дне я оцепенела и почувствовала, как внутри поднимается опасная, неконтролируемая ярость.

– Интересно.

Вождь подошёл ко мне почти вплотную. Мужчина был чуть выше меня и, немного задрав голову, я смотрела ему прямо в глаза. С вызовом, с ненавистью. С диким оскалом.

Он хмыкнул:

– В тот день тебе повезло, не так ли?

Затем склонил голову набок.

– Долго ты водила нас за нос, девка. Но каждый, кто осмеливается бросить вызов Кезро, рано или поздно терпит поражение. Отныне ты принадлежишь мне, – он обвёл меня оценивающим взглядом. – За тебя мне хорошо заплатят. Даже больше, чем за твою мать.

Я замерла и с недоверием уставилась на его, убеждая себя, что мне послышалось. Кровь медленно стыла в жилах.

Но вождь рассмеялся и покачал головой, разрушив все мои надежды:

– О-о-о, так ты не знаешь. Думала, она сгорела в огне? Как же ты ошибалась, – он довольно улыбнулся, показывая гнилые зубы, и замолчал, выдерживая паузу. – Мне кажется, она была бы рада той смерти. Да … – будто бы рассуждая, тихо продолжил он. – Она бы определённо показалась ей благословением по сравнению с той, на которую она оказалась обречена на самом деле.

Я все ещё не двигалась. Боль от ран внезапно исчезла. Сердце колотилось в груди. В висках с сумасшедшей скоростью бился пульс. Я не чувствовала сковывающих мои руки верёвок и пальцев, которые продолжали сжимать мою шею. В шатре повисла оглушающая тишина.

А дикарь продолжал:

– Я продал её своему давнему знакомому. Он очень любит долгие… – он медленно подходил ближе. – И мучительные истязания.

И после этих слов я будто вышла из какого-то глубокого транса. Утробно зарычав, рванула вперёд, но крепкие руки на моей шее намертво сомкнулись, и я начала задыхаться.

Со своего места вскочил Истэк. Краем глаза я заметила, как приподнялся и Николас, но отец жестом приказал ему сесть обратно. Удерживающий меня дикарь, достал нож и приставил его к лихорадочно бьющейся жилке на горле. Тоненькая струйка крови скатилась вниз, к вырезу на уже давно насквозь пропитавшейся кровью рубахе. Я вцепилась связанными руками в его и попыталась отодрать от шеи, но не добилась ничего, кроме ещё более сильного сжатия. Вождь снова рассмеялся, однако теперь его взгляд был предостерегающим. Он вплотную подошёл ко мне, заглянул в здоровый глаз и, получая явное удовольствие от процесса, приказал:

– На колени.

Я плюнула ему в лицо.

Почти сразу в мой живот со всей силы вонзилось колено и вышибло дух. Руки, удерживающие горло, разомкнулись, и я упала. Надо мной склонился разъярённый Истэк, но его отодвинул рукой отец и, морщась, посмотрел на меня, как на последнюю мерзость.

– Тварь.

Он повернулся к дикарю за моей спиной и властно приказал:

– Уведи ее отсюда. Вытащи стрелу и закрой где-нибудь. Когда на землю опустится ночь, приведи на помост.

Тут он перевёл взгляд на меня.

– Три удара плетью. Возьми мою любимую. Если переживет ночь, утром кинь её к остальным рабам.

– Убийца, – прорычала я.

Он никак не отреагировал и спокойно вернулся за стол.

– Ублюдок, – закричала я, вырываясь из рук дикаря. – Я убью тебя! Я убью тебя и всех вас, слышишь?!

Очередной удар не остановил меня. Я брыкалась всё время, пока меня тащили. Изворачивалась, пытаясь укусить, лягалась ногами. Плечо раздирало от боли, в уголках глаз собрались злые слёзы. Я, не переставая, думала о маме. Воскрешала в памяти уже начавшие, к моему ужасу, забываться черты лица, добрые взгляды. Вспоминала её руки, надёжным коконом смыкавшиеся вокруг меня. А потом в голову полезли подробные картины ее смерти, и я закричала. Собственный крик отчаяния оглушил меня, и не сразу я поняла, что на самом деле не проронила ни звука.

Дикарь открыл дверь какой-то старой, обветшалой хижины и затащил меня внутрь. Я упала на жесткий дощатый пол, в нос ударил запах старой соломы и гниющего дерева. В одну из босых ступней сразу вошла крохотная щепка. Мужчина одним резким движением перерезал веревки и завёл мои руки за спину, связав их снова, но теперь гораздо крепче. Я сжала челюсти от боли, пронзившей от этого движения плечо. А потом он без колебаний и предупреждения выдернул оставшийся конец стрелы. Теперь из меня действительно вырвался крик, из глаз брызнули слезы и покатились по лицу, с неприятным пощипыванием проникая в свежие порезы. Но кошмар и не думал прекращаться. Следом дикарь вытащил из-за пазухи фляжку и вылил всё содержимое на воспалённую, рваную рану. Уже не сдерживая себя, я завизжала и начала вырываться, но чудовище держало крепко и всё выливало, выливало содержимое фляжки … Боль была просто невыносимой, я никогда не ощущала ничего подобного. Казалось, меня сжигали заживо.

– Заткнись! – неразборчиво рявкнул он.

Когда ёмкость опустела, он ещё для надежности немного потряс её, а затем достал из кармана грубую серую ткань и наскоро, неумело замотал мое плечо. После привязал другой конец веревки к деревянному столбу, поддерживающему потолок и, не сказав больше ни слова, вышел, со скрипом прикрыв за собой дверь. Спустя мгновение я услышала, как задвигается засов и удаляются тяжелые шаги.

И тьма наконец поглотила меня.