Стать последней
Шрифт:
— Да. А что тут странного? Успеется еще. Если вернусь отсюда живым. А если не вернусь, то и лучше, что мы друг друга не успели узнать. Она нетронутая, сможет выйти замуж за кого-то другого.
Мне буквально все казалось странным.
— Но ведь они знают, что в походе ты берешь других женщин?
— Конечно. Говоришь так, будто в этом есть что-то удивительное. Или ты вовсе не знаешь мужчин.
Мужчин я не особенно знала, но сравнивала с нашим укладом. Некоторые семейные пары ругались так яростно, что и одной жены для иного мужчины
— Все равно не понимаю — зачем же целых три?
— Если бы у моего отца не было третьей жены, то я бы не родился, — пожал он плечами.
Да, у бесов просто другое восприятие. И ревность их женщинам будто чужда. Вспомнился первый разговор на эту тему:
— А Даара?
— Что Даара? — он не понял.
— Ну… мне показалось, что у вас с ней любовь. Я ошиблась?
— С Даарой? Нет. Моя первая жена — ее родная сестра, разве я не сказал? Взять Даару третьей — это извращение.
Подумаешь! У этих извращенцев, оказывается, есть еще что-то, что выходит за рамки! Но я задумалась… Вполне возможно, что мне поначалу не показалось. Даара могла испытывать чувства к Крииту, но между ними непроницаемая стена традиции. И ведь тоже знает его с детства… Если я права, то каково это — видеть, как он берет в жены сестру, и понимать, что на этом любые отношения между ними становятся запретными? Но в ответе Криита я напряжения не уловила. Значит, если влюбленность и есть, то она невзаимна. Захотелось выяснить до конца:
— То есть ты любишь первую жену?
— Люблю, конечно. И ни разу не пожалел об этом союзе.
— Но хочешь меня?
— Очень-очень хочу, — он, улыбаясь, придвинулся ближе. — Давай уже перейдем непосредственно к этому вопросу?
— Подожди, Криит… — я поставила руку впереди.
Он лукаво прищурился:
— Объясни мне свой интерес к этой теме, Синяя Жемчужина. Ты решила, что Ракиид говорил всерьез? Примеряешь на себя мысль стать моей третьей женой?
До этого вопроса я так не думала, а теперь представила… Ответила задумчиво:
— Нет, не примеряю. Я бы не смогла… даже если бы любила тебя. Тем более если бы любила, то не смогла бы быть просто очередной.
— Ваш народ ревнив. У нас тоже бывают такие женщины, но это считается глупостью.
— Зато мужчинам ревновать можно? Правильно я понимаю?
— А зачем женщине больше одного мужчины? У нее ведь совсем другое естество. Отдаваясь, она отдает не только тело, но и эмоции, все без остатка. Если зачнет ребенка от любимого, то все эмоции направляет на него. Мужчина же только сеет.
— Несправедливо!
Он приподнялся выше, чтобы его глаза оказались на уровне моих, а губы совсем рядом:
— Я понял. Третьей женой ты стать не мечтаешь. А я и не собирался предлагать. Видишь, у нас полное понимание? Иди выпей отвар, а потом сними платье, если хочешь, чтобы оно осталось цело.
Я поспешила выполнить, а в крови самовольно разгоралось предвкушение.
Но на этот раз Криит не спешил.
— Открой
И после — долгий, пронизывающий нежностью поцелуй. После губ он спустился на шею, потом грудь, лаская соски языком. Тело желало большего, но я бы не подумала торопить. Его пальцы мягко проходились по тем местам, где не касались губы. Занырнули в промежность, я выгнулась и попыталась закрыться. Но Криит усмехнулся:
— Это у вас тоже считается стыдным? Но ведь ты обещала делать все, что захочу. Поэтому не сжимайся, расслабься.
Я немного раздвинула бедра, но это было слишком. Тут никакая воля не помогала — стоило ему коснуться внутри какой-то точки, как меня прошибало так, что тело подбрасывало. Я зажала ладонью рот, чтобы не вскрикивать, но глаза закрывались. Еще раз — совсем мягко. А когда он прошел чуть быстрее, то у меня самоконтроль совсем отказал. Что он делает? Слишком сильные ощущения, чтобы их перетерпеть.
— Криит, возьми меня… Я прошу!
— Просишь?
— Да… — я нисколько не соврала. — Прошу. Я сейчас хочу тебя так, как ничего раньше не хотела.
Он мучительно медленно убрал пальцы, потом навис надо мной, коснулся губами моих. Я только от этого готова была закричать от разрывающих эмоций. Ввел член внутрь, я задрожала. Два медленных толчка, затем немного быстрее. Я задыхалась, словно начиналась беспричинная истерика. Почему он не берет меня резко, вколачиваясь, как делал это раньше? Мне до безумия хотелось, чтобы он усилил напор.
При этом внимательно смотрел на мое лицо:
— Почему ты сдерживаешься?
Разве я сдерживалась? Да я металась под ним, даже не пытаясь анализировать настолько яркие ощущения.
— Почему ты сдерживаешься? Боишься показать, насколько тебе нравится?
И убрал мою руку от лица. Я и не поняла, что зажимала ладонью рот, чтобы не начать стонать. Быть может, и правда, боюсь показать. Потому что это как признание. Он улыбнулся:
— Не поддавайся мне, Синяя Жемчужина, если это так тебе претит. Но себе-то поддайся.
И снова толчок. Я закусила губу — и он это заметил. Смотрел на меня, вылавливая каждую реакцию, будто пытался чего-то добиться. Ускорился, я не выдержала — и захлебнулась тихим стоном.
— Так лучше.
Как бы я ни собиралась сдерживаться, но чем резче он входил, тем более неконтролируемо открывался мой рот. И стоны. Свои стоны я теперь слышала словно со стороны и ничего не могла с ними поделать. Эта буря была теперь совсем другой, она накатывала и не отпускала, а потом с того же уровня накатывала сильнее. И вдруг все возбуждение собралось в одной точке и взорвалось, прошибая до самой последней клетки. Как будто огрело, оглушило, я потерялась в себе, задохнулась. А он продолжал еще более резкие толчки, на которые я не могла реагировать. Постепенно приходя в себя, просто принимала остатки его страсти. Потом он выплеснулся внутрь, замер на несколько мгновений и вышел.