Статьи, дневники, замыслы
Шрифт:
— Ох, — тихо вздыхает Паша, когда звук приводит нас к припаркованному как хуй знает что розовому спортивному «монстру».
Видно, дела у Рогова действительно говно, раз его водитель, судя по всему, такие тачки даже внутри не нюхал.
— Справишься с этой стервой? — Не дожидаясь ответа, бросаю ему ключи и плюхаюсь на пассажирское сиденье. — А придется.
Рожу Паши нужно видеть. Это нечто. У него руки так трясутся, что пальцы отплясывают чечетку на руле, а когда монстр издает первый сердитый рык из-под капота, этот бедолага, кажется, готов обкончаться.
— Ну давай, гонщик, жми, Рапунцель сама себя из башни
Хотя, в случае с Анютой, я все равно держу в уме один процент и такой возможности.
Я-то своей воспользовался.
Глава седьмая: Аня
Пока мой мир то медленно озаряется сознанием, то снова тускнеет и теряет ориентир, я пытаюсь справиться с шумом в ушах и понять, для начала, где нахожусь.
Кажется, где-то вдалеке слышны крики. Мужской и женский, но я не могу разобрать ни слова как будто у моего внутреннего телевизора сломалась антенна и теперь там только помехи.
Меня качает и штормит, хотя я даже не уверена, лежу или стою, или вишу под потолком. Единственный мое более-менее работающий ориентир — нюх. Судя по характерному запаху плесени, меня вернули в ту же комнату, в которой я уже была раньше. Мансарда, на третьем этаже. Эту часть дома, несмотря на то, что мы переехали сюда более десяти лет назад, никак не могли привести в порядок. Отец несколько раз менял подрядчиков, они постоянно что-то меняли, усовершенствовали и перекрывали супер-герметичными материалами, но проходило какое-то время — и под крышей, и на стыках снова начинали появляться черные пятна плесени. Когда папы не стало, мама приказала вынести отсюда всю мебель, заперла мансарду на ключ и запретила нам с сестрой туда забираться — боялась, что мы надышимся вредных спор и у нас начнутся страшные неизлечимые болячки. Но неизлечимая болезнь случилась у нее и, конечно, плесень не имела к этому никакого отношения.
Я медленно, чтобы не сильно бултыхать и без того трясущийся мозг, сажусь на кровати.
В прошлый раз толком не рассмотрела, что и где, так что навёрстываю упущенное: стол, комод, пара стульев и кровать подо мной. Точнее, диван, насквозь провонявший сыростью и табаком.
Приступ головной боли заставляет меня на несколько минут забыть о своих исследованиях и сосредоточиться на том, чтобы снова не завалиться в горизонтальную плоскость. Есть подозрение, что для следующего рывка у меня может просто не хватить сил.
Аккуратно ощупываю затылок в том месте, где болит сильнее всего. Хорошая новость — голова целая, плохая — даже почти невесомое касание пальцев вызывает приступ тошноты. Я честно пытаюсь с ним справиться, даже бегу к окну, чтобы в случае чего — меня хотя стошнило не под ноги (ничего похожего на тазик или любую другу посудину в комнате нет!). Но на окне нет ручки. В том месте, где она должна быть — пустое углубление.
«Ты можешь себя контролировать, — уговариваю себя и бессмысленно стучу кулаками по двойному стеклопакету, — ты можешь себя контролировать, ты можешь…»
Сгибаюсь пополам и опорожняю содержимое своего желудка под ножки стоящего рядом комода. Раз и еще раз, и снова, пока спазмы не становятся настолько болезненными, что темнеет в глазах и подкашиваются ноги. Наваливаюсь спиной на стену, глубоко и спокойно (насколько возможно в таких условиях), дышу ртом
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Как только немного отпускает, разворачиваюсь к окну и еще раз внимательно осматриваю раму, петли и вообще все, что может быть похоже на путь к свободе. Решетки нет — и на том спасибо. Но Рогов явно предусмотрел вариант, при котором мысль о побеге посетит мою голову несмотря на все его предупреждения: ручки нет, петли надежно перекрыты стальными «чехлами». Даже если предположить, что мне на голову свалилась бы отвертка, я не представляю, сколько сил надо, чтобы разогнуть эти защитные накладки. Сделать это бесшумно точно не получится. Как не получится бесшумно выбить окно, зарядив в него стулом, даже если предположить, что каким-то чудом мне удастся разбить противоударный стеклопакет.
И последнее, на закуску — это третий этаж. Выпрыгнуть отсюда и не сломать себе ноги — один шанс на тысячу. Хотя если бы была возможность бесшумно открыть окно — я бы все равно рискнула. Это лучше, чем быть целой и невредимой женой Шубинского.
От воспоминаний о его голосе мурашки по коже, и хочется оглянуться, чтобы убедиться, что его нет поблизости. Меня редко пугают люди, но от этого старика просто волосы дыбом.
Собравшись с силами, одной рукой придерживаясь за стену, прохожу по комнате, заглядывая буквально в каждую щель. Понятия не имею, что хочу найти, потому что в двадцать четыре уже как-то поздно верить в Нарнию в платяном шкафу и, как Алиса, искать уменьшительные зелья.
Ничего. Останавливаюсь у двери, из-за которой снова начинают раздаваться крики. Теперь я точно могу различить Рогова и ту женщину, которая приводила меня в чувство и готовила к «свиданию» с Шубинским. В целом в этом оре только одна мысль — они пытаются переложить друг на друга ответственность за то, жених укатил недовольный и оставил после себя последнее китайское предупреждение. Женщина говорит, что предупреждала, что со мной будет сложно, Рогов требует ее зайти ко мне и сделать так, чтобы я поняла свое безвыходное положение и перестала корчить целку.
Вдоволь порвав глотки, они затихают.
Слышу удаляющиеся шаги. Надеюсь, что это уходит отчим, потому что его мне видеть хочется не больше, чем Шубинского. Но когда дверь открывается, на пороге стоит именно он. Почти такой же, как и раньше, но с перебинтованной рукой. Не могу не поддаться искушению облизать губы и сплюнуть на пол, давая понять, что если он попробует снова тянуть ко мне лапы — я, не раздумывая, снова на него наброшусь.
— Фу, блядь, ты совсем что ли охуела?! — нахрапом орет он, брезгливо прикрывая локтем нос и тыча пальцем в блевотину на полу.
— У меня сотрясение, — говорю со всей максимальной холодностью, на которую способен мой едва ворочающийся язык. — Мне нужен врач.
— Тебе нужна хорошая трепка, — тут же огрызается Рогов, отходит в сторону, давая мне увидеть, что Левый и Правый уже заняли место на страже у двери. Только после этого ее закрывает и показывает, берет стул и садиться подальше от вонючего пятна на полу.
Мне уже настолько на все плевать, что я готова хватать эту дрянь и забрасывать его пиджак (порядком помятый, к слову) и перекошенную от злости рожу. Не делаю этого только потому, что тогда мне придется наклониться, а после этого вернуться в вертикальное положение может быть очень трудно.