Статьи, дневники, замыслы
Шрифт:
— Грей, — Аня кое-как справляется с чувствами и даже снова радует меня своим жутко серьезным взглядом, — руки от меня сейчас убрал.
Мы секунду пикируемся взглядами «на слабо».
Ноль сомнений, что в этой игре я ее стопроцентно обыграю, но иногда чтобы выиграть войну, нужно проиграть одну маленькую битву. В конце концов, мне с ней еще целый грёбаный год дела вести.
Я растягиваю губы в джокерской улыбке, без труда забираю нож из ослабевших Аниных пальцев и легким толчком отгоняю от плиты. Она и рада — сразу шмыгает за
— Ань, значит так. — Закатываю рукава рубашки до локтей, берусь за нож и за секунды нарезаю остатки овощей. Есть что-то успокаивающее в звуках механической рубки. — За инициативу с бывшей — спасибо, хвалю, бла-бла-бла. Но больше так не делай.
— Ты умеешь готовить? — слышу ее удивленный голос, все еще тихий от волнения.
Так, по ходу, я только что сам с собой поговорил.
— Да, Нимфетаминка, я умею готовить. А еще я умею зарабатывать и не жадный, умею гонять всякую шпану и не только шпану. Имею навыки экстремального вождения. У меня охуенное тело, потому что я пашу над ним четыре дня в неделю. А еще я ебусь как порнозвезда. И не храплю.
Ну и длинный список других весьма специфических достоинств не для невинных ушей этой трепетной лани.
— М-м-м-м… — издает она у меня за спиной.
Это что еще, блядь, за «м-м-м-м»? После такой презентации мне надо вручать свои мокрые трусы, а не многозначительно мычать.
— Куда эту овощную расчлененку? — киваю на полную доску овощей.
— В вок.
Сгребаю все в сковородку и, пару раз, помешивая овощи, эффектно подбрасываю их в воздух. Понтуюсь перед ней, чего уж там. Кто бы мог подумать, что в моем доме будет женщина, которую впечатлят не мой счет в банке и не сексуальный темперамент, а умение браться за нож с правильной стороны.
— Там мясо в духовке, — напоминает Аня.
— Слышу, — тяну носом воздух, — пахнет как будто скоро подгорит.
Но и пальцем не шевелю, чтобы проверить.
Она тоже не спешит его спасать.
Так проходит еще пара минут. Я отставляю вок, мысленно еще раз напоминаю себе, что жарить эту дичь мне нельзя ни под каким соусом и лучше перестать провоцировать, и поворачиваюсь к Нимфетаминке лицом.
Она дергает, как будто получила по рукам, и снова густо краснеет. Такими темпами я скоро начну забывать, какой у нее природный цвет лица.
А вот тот пикантный факт, что все это время Аня пялилась на мою жопу, точно еще долго не смогу забыть.
— Нимфетаминка, я и пальцем к этому мясу не притронусь. — Для демонстрации серьезности своих намерений, скрещиваю руки на груди. — А вот тебе пора начинать свыкаться с мыслью, что нам придется контактировать в одной плоскости и что у меня язык без костей. Мне тридцать два, Ань, в этом возрасте я уже слишком старый, чтобы менять свои привычки даже ради одной пугливой целки.
— Обязательно каждый раз
Сказал бы я ей, что «вот такая» она мне уже вторые сутки мозг выносит вопреки всем законам логики, физики и квантовой механики, но вряд ли это облегчит наше с ней взаимодействие. А мне, хоть и нравится дергать ее за косички, не хочется довести ситуацию до абсурда, когда эта пугливая лань откажется в принципе находиться со мной в четырех стенах.
— Вот уж не думала, что придется оправдываться за это перед… перед… — Она запинается, подбирая нужное слово.
— Мясу вот-вот пиздец приснится, — поторапливаю я.
Шумно вздохнув, Аня все-таки набирается смелости снова встать рядом, достает противень с аппетитным запеченым в меду и специях индюшиным бедром.
— Ты не мог бы… — старясь выдержать дистанцию, подталкивает мясо ко мне. — Его нужно нарезать. У тебя это отлично получается.
Аня вынимает еще одно блюдо — поджаренные по-деревенски ломтики картошки, присыпанные пармезаном. Старательно сопит, перекладывая все это на три больших тарелки, потом, проявляя чудеса эстетического вкуса, красиво раскладывает овощи и ломтики мяса.
— Выпить хочешь? — предлагаю я, заранее зная, что откажется.
— Позову Марину.
Ужинаем втроем. Малая пару раз порывается унести тарелку в комнату, но Аня осаждает ее строгим взглядом. В итоге мелкая буквально заглатывает остатки еды, стряхивает крошки и снова уносится в комнату.
— Вот. — Пока Аня убирает посуду, кладу на стол документы и завещание.
Она сначала рассеянно хлопает глазами, потом пролистывает завещание до последней страницы и дрожащими пальцами гладит подпись отца. Ей нужно пару минут, чтобы переварить все это, а потом сбивчиво меня поблагодарить.
— Вопрос с опекой решится в течение пары недель. — Возможно, раньше, я пришпорил юристов, но лучше пусть это будет сюрприз.
— Спасибо, — уже раз сотый говорит она.
— Насчет завещания. — Прикидываю, как бы поделикатнее донести до нее эту «приятную» новость, но потом мысленно посылаю расшаркивания в жопу и выкатываю как есть: — За тобой остается один участок на выбор, любой, на который ты захочешь сохранить право собственности. По всем остальным за тобой в течение года сохраняется часть прав.
— Что это значит? — морщит лоб.
Я вкратце описываю ситуацию, после чего даю ей время переварить тот маленький факт, что от удовольствия лицезреть мою рожу она не избавится ни через неделю, ни через месяц.
— Но это же… — Она нервно теребит пуговицу. — И как теперь быть?
— Начать привыкать к мысли, что ты не отделаешься от меня еще целый год.
— Господи.
А ведь даже немного дергает это ее страдание на лице. Как будто я какое-то говно, рядом с которым — день за два.