Статьи, дневники, замыслы
Шрифт:
— Я не хочу жить с тобой в одном доме целый год, — твердо и безапелляционно заявляет она. — Это будет лишним. И Марина… Она…
— … нормальный и вполне здоровый на вид подросток, — продолжаю за нее, потому что в отношении мелкой Нимфетаминка явно слишком переигрывает в опеку и заботливую сестричку. Сомневаюсь, что ее мать, когда еще была жива, хотя бы в половину так же сильно беспокоилась о судьбе младшей дочери. Иначе все они не оказались бы в такой заднице.
— Сколько времени нужно, чтобы подготовить документы, Грей?
— Около недели, —
— Хорошо. — Аня решительно встает со стула, на скорую руку распускает и снова закалывает волосы карандашом. — Значит, я пока поищу жилье, чтобы потом сэкономить время.
Я безразлично дергаю плечом.
Кто я такой, чтобы мешать ей самовыражаться.
— В воскресенье поедем смотреть твои владения, — это я про участки. — Выберешь, который останется за тобой.
— Вот. — Она кладет передо мной блокнот, первые страницы которого действительно заполнены пунктами плана. — Я признаю, что поспешила, послав цветы твоей бывшей жене, прошу за это прощения.
Хорошо, что в этот момент у меня во рту ничего нет, потому что в шаге от того, чтобы перенять дурню Анину икоту.
Она сейчас так запросто и искренне извинилась.
В смысле, без подъёбок, спокойно. Не так, будто делает мне страшное одолжение.
Просто по-человечески признала, что была не права.
Хотя по большому-то счету, ничего криминального в ее поступке не было, а уж если оглядываться на тот «маленький факт», что инициатором всего этого спектакля вообще был я сам, тогда ее вина становится вообще микроскопической.
До меня с оглушительной откровенностью вдруг доходит, что за эти годы я настолько отвык общаться с нормальными «смертными» женщинами, что любое проявление чего-то живого и настоящего вызывает у меня шок.
— И, Влад. — Серые глаза Нимфетаминки смотрят на меня ясно и серьезно. — Пожалуйста, больше никогда не повышай на меня голос. У меня была далеко не самая идеальная семья, но я не привыкла к тому, что на меня орут. Меня это пугает.
— Вообще-то я почти обделался, когда ты на меня рявкнула. — не могу не фыркнуть в ответ. Но тут же миролюбиво лыблюсь: — Хорошо, партнер. Извини, что я бываю придурком — жизнь меня к такой трепетной фее не готовила.
— И про мою девственность шутки тоже заканчивай, — добавляет уже строже.
— Женщины, — в шутку трагично закатываю глаза, — дай им палец — откусят руку.
Не говорить же Ане, что шутки про невинность — это не чтобы ее унизить, а чтобы вдруг самому не забыть, почему мне нужно держать свои грабли как можно дальше от нее.
— Я отметила те пункты, по которым мне необходимо твое согласие. — Переключает мое внимание на блокнот, некоторые строчки которого действительно помечены с маркером.
— А до понедельника это подождать не может?
— Нет.
Она еще ничего толком не сделала, но от такого рвения мне чё-то как-то не по себе.
Но
На первый взгляд ничего такого: пару раз прислать цветы, заказать доставку еды, подарить билеты в театр (Аня даже написала даты, спектакли и время). За пять лет брака я ни разу не слышал от Кузнецовой, чтобы она обосраться, как хотела в театр. Но Ане говорить я этого не буду, все равно этот пункт в ее списке даже не в первой десятке.
— А это что? Какой еще, блядь, Париж?
— У Ольги через три недели показ, в котором она принимает участие. Очень важное событие. Ты должен там быть.
— Мне лучше не спрашивать, как ты все это выяснила меньше, чем за сутки?
— Блин, Грей, она же буквально трубит об этом во всех своих соцсетях. — Аня хмурится и смотрит на меня с осуждением. — Ты бы хоть иногда туда заглядывал.
— Соцсети, Нимфетаминка, меня вообще не интересуют. Все, что ты там видишь — ложь, пиздеж и провокация.
Хотя ее странице я поверил. Ничего о ней не знал, видел впервые в жизни, но даже мысли не возникло, что все это — абсолютно показушная история и игра на публику.
Еще одна непонятная реакция моего организма.
— В Париж я точно не поеду.
— Почему? — Она абсолютно искренне не понимает. — Это же самое лучшее в мире место, чтобы примириться с любимы человеком.
У меня от этого ее «любимым человеком» мозг взрывается. А может, пока не поздно, плюнуть и рассказать ей правду, зачем мне на само деле вся эта клоунада перед бывшей? Всегда ведь есть небольшой шанс, что Аня примет мою сторону. Ну или окончательно убедится в том, что я самое ужасное, мелочное и неспособное на великодушное прощение дерьмо, и вообще откажется иметь со мной дело.
— Потому что у меня работа, — выдаю стандартную отговорку (хотя по большом счету это почти правда), — два важных проекта, которые нельзя пускать на самотек и потому что я не могу оставить тебя без присмотра до тех пор, пока есть как минимум двое желающих тебя заполучить.
От этих слов Аня беспокойно вздрагивает и тут же начинает суетливо носится по кухне, хватаясь то за чайник для заваривания чая, то за чашки-наперстки для эспрессо. Я знаю, что она боится, но держится молодцом — не распускает сопли, не падает в обморок.
— Во вторник Кузнецова будет на фотовыставке, — снова возвращается к теме, которую мне сейчас хочется обсуждать меньше всего. — Это хороший повод пообщаться в неформальной обстановке. Кроме того, тебя это ни к чему не обязывает — если что-то пойдет не так, ты можешь уйти в любом момент, а если все сложится — неподалеку есть новое кафе, можно пригласить ее на горячий шоколад с эклерами.
Кузнецову? На горячий шоколад? С эклерами?
Я не ржу только из уважения к проделанной Аней работе. Приходится в который раз напомнить себе, что она делает это не ради стёба, а потому что привыкла серьезно и ответственно относится ко всему, за что берется.