Статьи и рассказы
Шрифт:
– Чего ты удивляешься? Сколько в твоей больнице в день дают на питание одного человека?
– Пять шестьдесят. (Напоминаю: это старые цены. Описываются события 1959 года).
– Вот видишь. А у нас – сто пять рублей. Как их потратить? Поэтому есть и такое. – Доктор Ковальчук указал на широкое блюдо с горой больших невиданных мною конфет в ярких обертках. – Шоколадные. Особо приготовленные. Хочешь попробовать?
Ещё как хотел!
– Нет, спасибо, не хочу.
В ординаторской я подписался в истории болезни под какой-то нелепой записью, под ничего не значащим диагнозом. И попрощался со своим бывшим однокурсником. Мы жили сейчас в разных
Накрапывал мелкий тёплый дождик. Автомобиль ещё не пришёл. Из подъезда вышел мужчина средних лет в макинтоше с пустым правым рукавом. Вероятно, инвалид Отечественной войны, подумал я.
– Вы у мисто? – Спросил он.
– Да.
– Можно, я поиду з вамы?
– Пожалуйста.
В этот момент клумбу обогнул чёрный ЗИМ. Не мой. Из подъезда вышел явный хозяин автомобиля. Дюже начальственный. Инвалид подошёл к нему, когда тот садился рядом с шофёром. По-видимому, он решил не ждать меня, а уехать в город с этим начальником. Автомобиль плавно тронулся и уехал.
– Вы чулы? – Почти истерично закричал инвалид. – Вы чулы, що вин сказав?
– Нет, я не слышал.
– Вин сказав: "Буде тисно".
Я рассмеялся. В семиместном автомобиле будет тесно, если поместить ещё одного пассажира.
Подъехал ожидаемый мной автомобиль. Инвалид продолжал бушевать:
– Вин же знае, кто я! Буде тисно!
Тот, которому будет тесно, знал, какую должность занимал инвалид. Я узнал только спустя несколько месяцев, что моим попутчиком был директор политического издательства Украины, фигура значительная даже в иерархии пациентов этой больницы. Кем же был тот, которому будет тесно? Этого я не знаю и сегодня. Инвалид продолжал бушевать, пока мы огибали клумбу.
– Доктор, у вас есть несколько свободных минут? – Спросил Шофер.
– Есть.
– Ну, тогда я вам кое-что покажу. Думаю, что даже вы этого не видели, – сказал он, оглянувшись на инвалида. – Вам тоже будет интересно.
От клумбы мы поехали не к воротам в бетонной стене, ограждающей несколько квадратных километров правительственного комплекса Конча Заспа (до этого момента я думал только больницы), а по красивой аллее, уходящей налево к ещё одной стене. Автомобиль на несколько секунд остановился перед запертыми металлическими воротами. И тут, о чудо! Ворота поползли в сторону, хотя ни одной души не было поблизости. Шофёр улыбнулся.
– На эту территорию не может попасть даже первый секретарь киевского горкома, если его не пригласит хозяин.
Я не стал задавать вопросов. Но инвалид, вероятно, догадался, что я не знаю, кто хозяин.
– Цэ володиння Хрущова.
– Здесь несколько вилл, – сказал я.
– Правильно, – ответил шофер, – но никто ничего не займёт без разрешения самого.
Мы медленно ехали по дивному лесопарку. Виллы одна краше другой. Ни одна не похожа на другую.
– Доктор, – шофер прервал молчание, – у нас говорят, что вы можете здорово выпить
– Где это у вас?
– У нас в гараже. Вы оперировали двух моих корешей. Так вот, на рубль вы можете выпить в один присест?
Я рассмеялся. Полулитровая бутылка водки стоила тридцать два рубля пятьдесят копеек.
– А вы, доктор, не смейтесь. Здесь пол-литра стоит ровно один рубль. И закуска – соответственно.
Автомобиль остановился у сказочного деревянного терема. Пройдёт три года. Я впервые услышу песенку Галича и Шпаликова:
Мы поехали за город, А за городом дожди, АЯ вспомню, как я поехал за город. Я вспомню четыре километра бетонного забора высотой около трёх метров. А внутри – ещё один забор. И конфеты вспомню. Мятные ли? Не знаю. Я не попробовал.
Клаксон прогудел два длинных два коротких гудка. На крыльце сказочного терема появилась сказочная русская красавица с толстой светло-русой косой вокруг царственной головы. Не былинный наряд – синий спортивный костюм подчёркивал идеальные формы её фигуры. Шофер и красавица обменялись несколькими непонятными фразами и приветливо помахали друг другу руками, пока автомобиль медленно отъезжал от терема.
– Ну, доктор, что скажете? Хороша девка? Хороша ласточка. Старший лейтенант. И звания идут. И выслуга лет идёт. И будьте уверены – недаром. Из того, кто с ней ляжет, она не только секреты вытащит. Душу вытащит. Ласточка.
Пройдёт много лет, пока я узнаю, что ласточками называют сотрудниц КГБ, занимающихся определённым трудом. И снова вспомню песню Галича и Шпаликова:
А ночами, а ночами Для ответственных людей, Для высокого начальства Крутят фильмы про блядей! И сопя, уставится На экран мурло: Очень ему нравится Мэрилин Монро. За семью запорами, За семью заборами Очень ему нравится Мэрилин Монро.Тут впервые подал голос попутчик с заднего сидения:
– Будэ тисно! Ганьба!
Шофер улыбнулся. Вероятно, он безошибочно сопоставил эту фразу с ЗИМ-ом, с которым он разминулся, въезжая на территорию больницы.
– Я довезу вас до вашей работы, – сказал шофер попутчику, – нам по пути.
Ага, следовательно, они знакомы.
Сколько открытий я сделал в течение одного часа!
Поездка в Кончу Заспу не имела продолжения. Второй раз я побывал там много лет спустя, будучи лечащим врачом знаменитого профессора-невропатолога, сломавшего ногу. В ту пору в этой больнице лечились уже не такие высокие эшелоны власти. Для них построили более совершенную больницу в Феофании. В этой больнице, в роскошь и совершенство которой трудно поверить, я был несколько раз уже перед самым отъездом в Израиль.
Фраза "поездка в Кончу Заспу не имела продолжения" справедлива только в том случае, если не рассматривать случайность как закономерность. Дело в том, что Господь решил продолжить политическое просвещение правоверного коммуниста.
Случилось это примерно через месяц-полтора после поездки в Кончу Заспу. В эти дни я временно исполнял обязанности заместителя главного врача по медицинской части. Пётр Васильевич настоятельно уговаривал меня быть не временным, но я категорически отказывался от этой сомнительной чести. И не напрасно.