Статьи из журнала «Компания»
Шрифт:
Несколько более правдоподобным мне кажется другое объяснение: все-таки, говоря о чем-то «советском», мы обычно сравниваем это наше, родное, с чем-то чужим. Россия действительно правопреемница «совка»: она по-прежнему всему миру абсолютно чужая. Она ему противопоставлена — и не в меньшей, а едва ли не в большей степени, нежели в эпоху железного занавеса. «Советский» — значит не такой, как остальные, не такой, как надо. Правда, инаковость эта стала принципиально новой: тогда мы отличались от всего мира тем, что жили по другому закону. Сегодня — тем, что живем без законов и принципов вообще. В этом смысле и товары наши, и фильмы, и сами мы — до сих пор неистребимо советские, то есть с точки зрения остального мира опасные и непонятные.
Есть наконец и еще одно объяснение. Его я и считаю наиболее вероятным. Называть себя «советским» — лестно. Потому что Советский
5 сентября 2005 года
№ 380, 5 сентября 2005 года
Глаза колет
Выступая на так называемом городском педсовете 25 августа, российский министр образования Андрей Фурсенко сказал дословно следующее:
«Устанавливая необходимость образования для всех, государство стимулирует появление обиженных и несчастливых людей, которые получили образование и столкнулись с тем, что оно никому не нужно. Такие люди могут принести обществу не пользу, а даже вред».
И добавил:
«Надо указать людям другие пути к успеху, кроме высшего образования».
Мама дорогая, что началось! В Интернете, в так называемых живых журналах, в форумах, в сетевой публицистике — все принялись обвинять Фурсенко в том, что он предлагает превратить Россию в страну невежд и неучей. Министр образования, пишут некоторые горячие молодые люди, окончательно превращает нас в банановую республику, в которой качественное образование, как и медпомощь, будет доступно верхним десяти тысячам. А остальные пусть спиваются и тупеют. И вымирают.
Господа, давайте абстрагируемся от медпомощи и от нашего личного отношения к нынешнему министру образования. Поверьте человеку, который не первый год преподает в частном университете: Фурсенко правду сказал. Наше высшее образование в плачевном положении. Открыта тьма частных вузов, чье единственное предназначение — спасать студентов от армии (вру, есть второе — выдавать сертификат о высшем образовании, на деле давая его грубый и плоский суррогат). Главное же — который год призываю опубликовать статистику: сколько процентов наших выпускников работают по специальности, полученной в вузе? По результатам моих личных опросов — меньше половины. Зачем нужно такое образование? Зачем миллионы молодых людей протирают штаны, обучаясь несуществующим дисциплинам? Ведь рекламного агента можно натаскать за месяц, журналиста — за год, к фундаментальной науке склонны и способны процентов десять будущих студентов… Ну что они там делают у себя в институтах — пиво продвинутое пьют? Это можно делать и без обязательного высшего образования… Посмотрите, кто из российской элиты хоть как-то использует полученное образование в повседневной практике. Они же у нас все кандидаты наук. В правительстве и Госдуме кандидатство так же престижно, как в среднем классе — высшее образование. И никто ведь не сомневается, что диссертации у них дутые! Так ведь и образование такое же — половина нужных сегодня специальностей приобретается без всякого вуза. Из-за патологических конкурсов (причем конкурируют не знания, а бабки) поступить в вуз не могут именно талантливые люди, прежде всего провинциалы, которым образование реально нужно! Спросите себя: зачем стране столько экономистов, дипломатов и менеджеров с высшим образованием? Ведь не в педагогические вузы рвутся наши дети (там хронический недобор), а на юридические и экономические факультеты, после которых все равно будут заниматься чем придется, немедленно забыв все, чему их учили…
А если уж говорить всю правду, которая,
Впрочем, спросите меня — отдам ли я своих детей в вуз? Отдам. Потому что больше здесь молодому человеку делать нечего. Образование — фикция, оставшаяся нам в наследство от СССР, и потому еще хоть сколько-то работающая. А новых — даже фикций — мы так и не придумали. Кроме хунвейбинства, футбольного фанатства и киллерства.
12 сентября 2005 года
№ 381, 12 сентября 2005 года
Парадокс масштаба
Газета La Stampa описывает свадьбу Андрея Мельниченко в тонах, скорее, иронических, отечественная — в подобострастных. Один из самых молодых олигархов, тридцатитрехлетний выпускник физматлицея при МГУ, друг и в некоторых отношениях ученик Александра Мамута, угольный магнат Мельниченко считался одним из богатейших женихов России ($1,6 млрд, по оценкам Forbes). Его избранницей стала Александра Кокотович, экс-мисс Югославия и экс-фотомодель. Она красива тяжеловатой сербской красотой. Лицо у нее смуглое и по большей части надменное. В юности, наверное, она подпадала под описанный Лимоновым тип «Девочка-зверь» — для мужчин, любящих романтику, особенно неотразимы эти горячие и большие девочки со странным выражением лица: иногда злым и обиженным, порой злым и победительным, но всегда одинаково неприязненным.
Но дело, как вы понимаете, не в фотомодели с двусмысленной на русский слух фамилией. (Не подумайте плохого, грибы-кокот — такое блюдо). Парадоксально другое: на свадьбе олигарха гуляли российские министры. В лояльнейшую к власти ежедневную газету просочились потрясающие подробности: пела Агилера, публику разогревала Хьюстон, обошлось все в сорок миллионов баксов, наименее утонченной закуской была икра, а понравившаяся невесте подмосковная церквушка была разобрана, перевезена на мыс Антиб и лишь затем возвращена в родную деревню. Мельниченко всегда возвращает одолженное. Вся эта роскошь не вызывает у российских журналистов — да и читателей — ни малейшего отторжения, даром что время сейчас отнюдь не олигархическое, и широкие жесты не в моде. То ли ностальгия взыграла, — все ж лучше купечество, чем сплошная государственническая серость, — то ли имеет место один российский парадокс, который я назвал бы парадоксом Мельниченко: в России ненавидят средний класс, не любят богатых, но все прощают ОЧЕНЬ богатым. Такая страна: масштаб искупает собою все.
В самом деле: Грозному и Сталину прощали великие злодейства, Хрущеву не забыли мелких глупостей. Николаю Первому простили двадцать лет террора — Александру Второму не прощали вдесятеро слабейших репрессий (Александру Третьему опять простили, а уж при нем вешали безжалостно). Я уверен, что если бы хоть один представитель нынешней российской власти начал позволять себе эскапады вроде ельцинских — на него бы обрушилась лавина народного гнева, а ельцинским даже умилялись: как гудит мужик! весь мир а-фи-ге-ва-ет! Нашему среднему классу не прощают именно то, что он изо всех сил пыжится: орда имиджмейкеров, пиарщиков и журналистов учит менеджеров как выглядеть крутыми. Но какие же они крутые! Крутые — это братки. Или вот олигархи. Почему и Ходорковский обретает народное сочувствие, и Березовский народу не омерзителен, а забавен. Когда Карандышев тужится изо всех сил, изображая праздничный банкет, — хохочут все, невесте стыдно; когда кутят Паратовы с Вожеватовыми — ликуют даже те нищие, которых они-то, волжские магнаты, и пустили по миру. А все потому, что размах!
Свадьба Мельниченко приятно оживила затухшую было российскую светскую жизнь. Она же показала, почему Ксения Собчак отказалась от бракосочетания в Константиновском дворце: ей, вероятно, слабо было перевезти туда Исаакиевский собор. Но главное — дана важная отмашка. Если помаленьку, робко, с оглядкой — то нельзя. Если широко, вальяжно и на удивление миру — то ради Бога. Это равно касается зверств, воровства, растрат, террора и кутежей. И — страшно сказать — я начинаю понимать, почему погиб относительно цивилизованный Масхадов и до сих пор жив беспредельщик Басаев.