Статский советник по делам обольщения
Шрифт:
– Как скоро вы поняли, какие у него намерения? – спросила Амалия.
– Я? Почти сразу же. Надо было видеть, как он на меня смотрел… Трудно ошибаться в таких вещах… – Соня покраснела и судорожно сглотнула. – Но я уже сказала вам: он мне не нравился. Он говорил всякие намеки… с этим своим деревянным видом… А я делала вид, что ничего не понимаю. Это ужасно его бесило, потому что он считал себя неотразимым…
– Соня, – сказала Амалия терпеливо, – я вполне допускаю, что Михаэль Риттер мог в вас влюбиться, и вам это пришлось не по душе, но вы могли рассказать все матери, отцу, кузену, вашему жениху, наконец…
Соня отчаянно затрясла головой:
– Нет. Послушайте сначала, как все было… В конце концов, Риттер не выдержал и объяснился мне в любви открыто.
– Почему?
– Потому что Риттер дал мне понять, что если я не уступлю ему, он сломает мою жизнь. Он пригрозил, что вызовет Левушку на дуэль… Я ему не поверила, но он сказал, что сделать это проще простого и он мне сейчас же продемонстрирует на другом человеке, как это легко. Буквально через несколько минут он под совершенно нелепым предлогом поссорился с Володей и вызвал его на дуэль…
– Вы испугались? – спросила Амалия.
– Я поняла, что он не шутит… – По лицу Сони катились слезы. – Вы не представляете, что я чувствовала. Я была так счастлива… Все мои мысли были только о свадьбе… а Риттер дал мне понять, что ему ничего не стоит все разрушить… Если бы он вызвал Левушку на дуэль, он бы убил его… человека, которого я люблю больше всего на свете… И это была бы моя вина, понимаете? Моя!
– Тогда вы решили убить Риттера?
– Нет. – Соня заерзала на месте, губы ее дрогнули. – Я думала… может быть, если я стану его любовницей, он оставит Левушку в покое… Но Риттер был мне противен, да что там – тогда я уже ненавидела его, как ни одного человека на свете… И я поняла, что у меня нет выхода. Или я убью его, или он убьет Левушку… Я хотела купить револьвер, но я же не умею стрелять… и потом, когда убийство обнаружат, станут проверять, кто покупал оружие… Тогда я остановилась на яде. Но я не могла отравить его дома… или когда мы всей компанией шли куда-то после катка… Тут как раз нас пригласили на именины княгини, и я подумала: может быть, сейчас? Время поджимало. Риттер становился все настойчивее, угрожал мне, что вот-вот поссорится с Левушкой… Я отдала ему свой платок и пообещала, что скажу ему на вечере, когда смогу прийти к нему…
– Значит, это был ваш платок, – усмехнулась Амалия. – А после убийства вы настойчиво всем внушали, что дамой, с которой у Риттера что-то было, являлась Гвендолен Мэйнбридж… Так что же произошло на вечере?
– Я пришла не одна, рядом были то мама с папой, то Володя, то Левушка… Но я шепнула Риттеру, что перед последней песней Лины Кассини выйду из зала, чтобы мы могли поговорить наедине. Я… на вечер я взяла с собой яд, которым у нас травят крыс… Когда я вышла из зала, то увидела на угловом столике кем-то забытый бокал шампанского, схватила его и высыпала туда яд. Он растворился мгновенно, а через минуту меня нагнал Риттер… Мне было страшно, я думала, что вот-вот упаду в обморок. Мы зашли в какую-то комнату, он спросил, когда я приду к нему, я сказала, что завтра, как только получится… Он дал мне ключ от своей квартиры, сказал, что будет меня ждать, а я сунула ему в руки бокал… Сказала что-то вроде: «Вот, выпейте за мое здоровье…» И тут в коридоре раздались чьи-то шаги, я услышала мужчину, который звал его: «Мистер Риттер!» Я сказала, что не могу больше оставаться, и убежала… Когда я вернулась, Лина Кассини еще пела, и мое отсутствие почти никто не заметил…
Значит, Гвендолен Мэйнбридж сказала правду. Ее муж хотел вызвать Риттера на дуэль, отправился искать его, у Риттера был бокал с шампанским, он машинально выпил его, раздраженный тем, что вместо Сони ему приходится разговаривать с каким-то настырным англичанином… а потом…
– А потом кто-то закричал, что произошло убийство… – прошептала Соня. Она стиснула руки и зябко поежилась, хотя в комнате вовсе не было холодно. – Родители растерялись, Володя и Левушка пошли выяснять, что происходит… Потом они вернулись, и Володя сказал, что Риттер мертв, с ним случился сердечный приступ. Я обрадовалась… но потом, когда мы уже уходили, услышала разговоры
Она умолкла, робко глядя на Амалию.
– Скажите, Амалия Константиновна… Вы расскажете все Левушке?..
Не родителям, не Володе, которого она знала с детства, а Левушке… Потому что никто не был ей дорог так, как он. Обыкновенный с виду молодой человек, в котором другие не видели ничего особенного, кроме, может быть, симпатичных ямочек на щеках… Ради Левушки она убила человека – убила за то, что он угрожал ее счастью, за то, что он хотел отнять у нее то, в чем она видела смысл своей жизни. Амалия подумала, сколько раз Михаэль Риттер попадал в опасные ситуации, сколько раз ему угрожала смерть, сколько раз он мог погибнуть – а на самом деле смерть его явилась в облике круглолицей девушки с колечками светлых волос возле лба и на шее, и даже самый опытный следователь, глядя в ее безмятежные голубые глаза, не заподозрил бы, что это она совершила убийство.
– Я не буду никому ничего говорить, – сказала Амалия, поднимаясь с места, – но и на свадьбу вашу не приду. Только учтите, Соня: я ничего не забыла. Есть мнение, что убийцы, которые остались безнаказанными, думают, что им всегда все сойдет с рук, и снова идут на преступление. Вы понимаете меня?
– Я не убийца, – сердито сказала Соня, краснея. – Я сказала вам правду, как все было. Я бы никогда… Понимаете, никогда, ни за что… Но никто не мог меня защитить, понимаете? Если бы я рассказала Левушке, он бы побежал вызывать Риттера на дуэль, а тот только того и ждал… А Володя… Я же помню его лицо, когда он поссорился с Риттером! Он испугался до смерти… Про папу я уже не говорю, он серьезный человек… Все время занят в министерстве… Чем он мог мне помочь? Или мама… Ей Риттер вообще нравился, она бы решила, что я фантазирую…
– Соня, – серьезно спросила Амалия, – вы понимаете, что вам придется жить с этим грехом на совести всю свою жизнь? Вы отдаете себе в этом отчет?
– Я знала, что так и будет, когда принимала решение, – кивнула Соня. – Но для меня важнее, чтобы Левушка остался жив. Потому что речь шла о жизни и смерти, понимаете? Или Левушка, или Риттер. Или мне пришлось бы переступить через себя и стать… стать любовницей Риттера. Но тогда я бы точно потеряла Левушку…
Тут в комнату заглянула жизнерадостная Элен и, поправляя пенсне, спросила, почему Соня до сих пор не спускается вниз.
– Левушка тебя уже заждался! Нехорошо, ей-богу, нехорошо…
– А мы тут все обсуждали свадебный наряд, – сказала Амалия, поднимаясь с места. – Простите, сударыня, это моя вина. Сами знаете, как долго можно говорить о платьях…
Когда она вернулась домой, то увидела там Казимирчика, который потягивал пиво в компании Сергея Васильевича и обсуждал с ним, какой сорт пива лучше.
– Вы уже слышали о Мэйнбриджах? – спросил Ломов, как только с обменом приветствиями было покончено. – Наши ломают голову, был ли это несчастный случай или Карл фон Лиденхоф приложил к нему руку. Правда, сам он в это время даже не покидал Петербурга…
Но у Амалии не было никакой охоты обсуждать случившееся.
– Это дело закрыто, господа, и оно меня больше не интересует, – твердо промолвила она. – Михаэль Риттер погиб, потому что недооценил, как опасен может быть человек, загнанный в угол. Что касается задачи, которую перед нами поставили с самого начала, то она успешно выполнена. Министр трудится на благо Росийской империи и больше не помышляет о том, чтобы захаживать в спальню Лины Кассини…
– В самом деле, – задумчиво ответил Ломов, глядя на пену в кружке. – Мне говорили, что теперь он пытается подкатить к Марии Фелис…