Status in statu (Государство в государстве)
Шрифт:
– Вечером пойдём гулять и там уж поговорим обо всём. Здесь тоже народ разный. – предупредил Гера своего бывшего сокамерника Ваню.
Именно на туббольнице все режимы содержались вместе. Но только здесь, на тубах, был чёрный ход и последние его представители: блатные и смотрящие. Никому даже не верилось, что такой островок «свободы» смог сохраниться в Омской области. На туббльнице смотрящие обращали весьма пристальное внимание на тех, кто приезжал с 7-ки. И если за таким что-нибудь было, то с него спрашивали и били, не жалея. Те, кто чувствовал за собой какие-нибудь сучьи грешки, любыми способами пытались не ехать на тубы. Они лечились
Но Ваня-то прекрасно знал, что стоит политике управления измениться, как они всех своих приспешников сразу же оттолкнут на растерзание общей массы. И будут их бить везде и неоднократно.
А пока Ваня с Герой в палате раскладывали вещи, заваривали чай и не могли наговориться. Кто, где и как провёл эти пять лет, когда они не виделись. Ваня пока находился в карантине на 7-ке, чаю не пил вообще, а тут сразу и конфеты, и печенье. Гера и себя не стеснял ни в чём. Вместе с ними сидел Федот, смотряга за вторым тубом, пил чай, интересовался, кто ещё выехал с 7-ки, и как там дела.
– Всё по-прежнему. Ничего не меняется. Всё зажато так, что дышать невозможно. – с горечью в голосе рассказывал Ваня.
Они допили чай, все разошлись, и наши друзья наконец-то смогли поговорить спокойно. Они оделись и вышли на улицу. Ване просто необходимо было излить душу и рассказать, под какой прессинг он попал на 7-ке.
– Ваня, брат, послушай сначала, что эти мрази творили с нашим этапом!
И взволнованный своими трагическими воспоминаниями Гера поведал своему другу следующее:
Перед «Семёркой» их возили в Киров, но там их не приняли, и он шесть месяцев просидел в тюрьме. Туда к нему неоднократно приезжала братва. Ребята грели его грузами, передачами, помогали капитально. Сокамерникам-этапникам тоже кое-что перепадало. Но один из них, самый любопытный, затаил на Геру завистливую злобу, и когда приехали на 7-ку, смог успешно реализовать её, рассказав операм всё, что знал. Карантинные суки побоями и пытками не смогли ничего добиться от Геры. И тогда Мясник (Мясо) дал им добро на применение специальных пыток.
К его яйцам подводили провода и пытали электрическим током. Применяли и другие, самые изощрённые методы до тех пор, пока, в конце концов, не порвали сухожилия. Только это и спасло его: он весь этап проковылял на костылях. Только тогда истязатели отстали от него, но приобрели себе ещё одного непримиримого врага.
Гера тоже считал, что именно пытки спровоцировали у него рецидив туберкулёза, который теперь прогрессировал. Но он держался, и все свои оставшиеся силы мобилизовал на лечение. На больнице он уже шесть месяцев, но здоровье по-прежнему неважное… Да, Гере пришлось преодолеть поистине адские испытания на пути в эту больницу! Но Гера держался.
– А сейчас это уже неважно! Теперь мы вместе, плечом к плечу. Всё пройдём! Всегда друг друга поддержим!
Они оба знали, на что они способны вдвоём, и высоко ценили свою долголетнюю дружбу. В жизни редко встречается такое явление: искренняя и крепкая мужская дружба. У всех сейчас на уме одни меркантильные интересы, которые, как известно, никогда ещё по-настоящему не объединяли
И Ваня, и Гера были убеждены, что это Карлос Кастанеда повлиял на то, что их убеждения стали идентичными, что это он сблизил их духовно.
Теперь, когда они встретились, их отношения ещё более укрепились в этом таинственном и магическом мире, который продолжал удивлять их своим непостоянством.
Вечером, когда все в палате улеглись спать, Ваня с душевным трепетом взял в руки свою священную книгу. Видно было, что Гера берёг её. Она была цела и ухожена, везде закладки, многое аккуратно подчёркнуто, тезисы выделены… Книга была живой. Ивану даже показалось, что она дышала.
Он включил в палате ночник, и под мирный храп своего друга и других спящих зеков, ка бы уединившись от всего реального, начал вновь перечитывать знакомые строки, открывая заново таинственную магическую сторону жизни, сопереживая настоящим, может быть и выдуманным героям…
Ваня был уверен, что именно эта Книга способствовала тому, что они снова очутились в одном, пусть и не самом лучшем, месте через столько лет, чтобы снова поддерживать друг друга и крепить свою дружбу новыми испытаниями.
Отсюда, издалека, Семёрка казалась просто призрачным, исчезающим сном. Только в больнице Ваня начал осознавать и понимать, почему именно на его долю выпали такие жестокие испытания.
Они открыли ему загадочную сущность современного человека, он с микроскопической ясностью увидел себя и других в невообразимо тяжёлых условиях. Он не проклинал свою судьбу за преподнесённые ею уроки, а благодарил её за то, что смог увидеть всё своими собственными глазами. Он изменился и повзрослел в душе своей. Там, на 7-ке, совершенствуются (и коверкаются) людские души. Там у каждого этапника стирают личные истории, избавляют от гордыни (чувства собственной важности), учат терпеливо сдерживать эмоции… и многому другому (Надо в каждом регионе организовать такие «Семёрки», пытать людей электрическим током, рвать им сухожилия, насиловать их, чтобы они, люди эти, хоть немного очухались и попытались понять эту жизнь и осознать своё место и свой долг в ней).
Ваня, основательно всё проанализировав, выбрал из этапного опыта всё положительное и взял его на вооружение. Он уже понимал мерзавцев, издевавшихся над ним, Герой и другими зеками. Они же не принадлежали сами себе, а были послушными игрушками каких-то невидимых сил, прикрывающих парящее над миром Зло. Ваня не любил делать из себя жертву и потерпевшего. Ничего так просто не достаётся человеку в этом мире. Жить надо дальше, а не растравливать свою душу и лелеять пусть и справедливую месть. Да и зачем распылять на это свою энергию, она необходима ему для преобразования и совершенствования самого себя. Ему хотелось стать лучше. Ему просто хотелось быть в этом не самом лучшем из миров.
Конечно, многие не выдерживали и погибали в омском чистилище, но ведь они сами выбирали свой путь, приведший их, в конце концов, на окровавленный эшафот «Семёрки».
Ваня и сам выбрал в этой жизни не хорошо протоптанный доброго и смирного христианина, он выбрал нелёгкую стезю магического Воина, свободного от навязанных человечеству догм. Он считал, что только так можно освободиться от чуждых идей, навязываемых человеку косным окружением, только в таких условиях удаётся глянуть на себя со стороны и понять, кто ты есть на самом деле. Только так возможно не просто смотреть на мир, а видеть его в истинном свете.