Status in statu (Государство в государстве)
Шрифт:
Ваня сделал очень правильный выбор, взявшись сторожить стационар. Никто его не видел, и он с головой погрузился в освоение учения Дона Хуана. Теперь ему никто не мешал, а окружали его только ночные шорохи и тишина. В светлые ночи его одиночество разделяла луна. Как он любил эти лунные ночи, пожелтевшие страницы фолиантов и собственные мысли! Он как бы исчез из повседневности, но всё равно оставался в курсе всех лагерных событий. Днём он спокойно отсыпался, и никто его не будил.
Все, жившие рядом с ним в палате, днём работали, а посторонние, как правило, не заходили. Можно было и отдохнуть, и почитать. Начав работать, Ваня постепенно познакомился со многими, в том числе, с сотрудниками администрации. Из общения с ними он понял, что большинству из них все эти нововведения не нужны, мол, Пучеглазый только наводит показную суету. В частности,
Ну, а у себя в штабе администрация на оперативках тоже думала: Что делать? Если бы это была простая зона, всё было бы проще. А в тубзоне свои сложности. Но Администрация всё-таки нашла выход, как перекрасить зону. Баха настоял в Управлении, чтобы дали добро на ремонт и модернизацию СУСа и штрафного изолятора. Встал вопрос: куда девать тех, кто там находится? Выпустить в зону? Нельзя, опять блатные заурчат.
И решили следующее: на 7-ке внутри колонии находится тюрьма СИ-3, где недавно закончили ремонт, вот туда и надо свезти всех блатных из 10-ки. Создали оперативную группу, которой предстояло работать с блатным контингентом, наделили её особыми полномочиями, допускающими применение любых средств. Пока ремонтируются ШИЗО и СУС Корючин дал Пучеглазому 3 месяца, чтобы любыми способами перекрасить блатных. На том и порешили. Помимо этого 15 сотрудников из ИК-10 поедут в ИК-7 на стажировку и переквалификацию. Пусть поучатся там, как надо работать с людьми, и перевезут на 10-ку «передовой прогрессивный» опыт 7-ой колонии. Постепенно все сотрудники должны пройти такую стажировку (Это сколько у нас народу научилось к яйцам электрические провода присоединять и мешки живым людям на головы напяливать!).
В среду утром стояла солнечна погода. Ничто в колонии не предвещало беды. Ваня уже готовился лечь отсыпаться после ночной работы, как из окна донёсся какой-то назойливый кипиш. Ваня выглянул в окно и увидел, как человек 50 сотрудников, окружив плотным кольцом, вели по аллее мимо стационара весь СУС и ШИЗО, всего 19 пацанов с сумками в руках. Отовсюду раздавались крики: Куда? Что? Зачем? Но секретная операция продолжалась.
А именно в среду был регулярный хозяйский обход. Его делали по стационару и прилегающей к нему территории. Это – гараж, хоздвор, ШИЗО и прочие необходимые для жизнедеятельности лагеря структуры.
Пучеглазый и всё руководство колонии как раз стояли на «Поле чудес» в окружении многолетнего «маскировочного» бурьяна. Нач.колонии решительно отдавал указания по посадке на этом поле… баклажанов.
Суть предстоящего дела, разумеется, была не в баклажанах. Необходимо было: во-первых, занять бездельничающих зеков делом, во-вторых, расчистить поле от высокой сорной травы и вспахать его, чтобы было хорошо видно, куда падают перекиды.
И вот все эти лагерные звёзды стоят в зарослях бурьяна, по-хозяйски рассуждают о предстоящей посадке баклажанов и делают вид, что в зоне ничего серьёзного не происходит.
А в это время мимо них проходит похоронным маршем целая кавалькаде зеков, плотно окружённая операми и инспекторами администрации… Идущие в неизвестность зеки пытаются переговариваться и давать какие-то ценные указания. Сбежалась почти вся зона, а остальные с изумлением наблюдали за происходящим из окон. Повсюду царили деловая суета и нервный, всё более усиливающийся кипиш.
Инспектора зашли на МСЧ и забрали медкарты увозимых из больницы зеков. «Зачем?» – пытался у них хоть что-то разузнать Вадзык, но всё держалось в тайне. Никто ничего не знал. Операция была строго засекречена.
Пока в дежурке, находящейся в одном здании со штабом, шёл шмон и подготовка к отправке этапа, туда сбегались взволнованные, ничего не понимающие зеки. В ответ на вопросы: «Куда едем?» – полная тишина. На шмоне присутствовал и контролировал всё Баха.
Слух о том, что из-под крыши вывозят братву, молниеносно распространился по зоне. Наспех одетые зеки и братва ринулись к дежурке спасать своих руководящих братьев по оружию. Вскоре там собралась толпа более чем сотни зеков. Штаб, все подходы и вход в дежурку были окружены цепью сотрудников. Обстановка накалялась с каждой минутой. Гвалт и шум усиливались, раздавались враждебные выкрики в сторону администрации. Зеки напирали на сотрудников, и достаточно было малейшей искры, чтобы произошёл взрыв, а толпа разъярённых зеков, тем более больных, которым, по правде говоря, и терять-то уже нечего, – это ужасная сила. Баха и его подчинённые из последних сил сдерживали всё более звереющий натиск взбудораженной толпы. Казалось, что заградительный кордон должен был вот-вот прорваться под напором беснующихся зеков, но тут из штаба прибежал Пучеглазый.
– Куда прёте, мрази? Что за сходняк?! Я сейчас заведу ОМОН! – с горящим лицом и газами навыкате орал он на собравшуюся толпу.
Ваня сразу отметил его личное мужество и храбрость перед разъярёнными зеками. А ведь Пучеглазый знал, что могут и избить, как исколотили управленческую шмонбригаду, а потом ищи-свищи виноватых. Но он не испугался и не стал отсиживаться в кабинете, а пёр против всё возрастающей толпы как настоящий офицер и Начальник. Поэтому его, наверное, и перевели сюда, зная его твёрдый характер. К таким людям в таких ситуациях даже враги и противники невольно проникаются уважением (А кого ещё и уважать-то, кроме сильных и мужественных людей?).
Когда все, и зеки, и бушующий больше них Пучеглазый немного успокоились, он объяснил ситуацию:
– Вашу братву увезут на больницу, пока идёт ремонт. Сейчас успокойтесь и разойдитесь по отрядам.
Конечно, он не раскрыл все карты. Потому что, если бы вся эта взъярённая масса узнала, что их соратников повезут на 7-ку в СИ-3, то она билась бы за них до конца, и одному богу известно, чем бы всё это закончилось. А так он им немного наврал, но успокоил на время. А что ему оставалось делать? Даже и в такой ситуации местного уровня все способы допустимы ради достижения вполне определённых целей.
Полдня ещё успокаивались побушевавшие зеки, а авторитетных пацанов загрузили в воронки и увезли в неизвестном направлении (ну, примерно как в 37-ом году увозили людей, пропадавших потом навсегда).
Ваня чувствовал, что творится что-то чреватое не совсем приятными последствиями для привыкших жить привольной жизнью зеков, и Администрация сделает всё, чтобы сломать последний в области чёрный оплот. У неё есть чёткие указания от самого Корючего.
Во всей этой кутерьме, связанной с отправкой лидеров чёрного движения, Ване понравился ещё один весьма своеобразный лагерный персонаж, самый популярный в зоне человек – Толя Карпенко. Толя приехал в Омск из Читы на ломку, и, как сам он утверждал, «с головой у него было не всё в порядке». Он постоянно орал А.У.Е. (Арестантский уклад един) и скандалил с администрацией. Он не соблюдал ни одного режимного требования, ходил в чём попало, робу не одевал, а щеголял по зоне в клетчатой рубашечке. Словом, сознательно вёл аморальный образ жизни, и, в награду за это, каждый месяц он ездил на две недели в дурдом. Он, туберкулёзник, да ещё и инвалид по голове, не боялся ничего и никого. В изолятор его не закрывали, и он периодически жил в стационаре.
Они с Ваней прониклись друг к другу вполне объяснимой братской симпатией, и по ночам по секрету он рассказывал Ване о своём витиеватом жизненном пути… И что он чуть ли не коронованный Вор, вывезенный сюда на ломку. Привезли его сначала на 9-ку, но там не смогли его сломать, обнаружили тубик, и так как они устали с ним мучиться, то вывезли его на 10-ку, где ход пока был людской… И вот он здесь, смотрит за укладом и не даёт никому спуску… Был он постоянно небритым, чудил и бродил по зоне, напевая свою, видимо, очень любимую песенку.