Ставка больше, чем жизнь
Шрифт:
— Давайте не будем спешить с выводами. Подождем, что скажет радист, — заметил Бартек.
Сковронек наконец пришел в себя, хотя был еще слаб, рана беспокоила его.
— Когда я работал на передатчике, отстукивая последние слова донесения в Центр, — рассказывал он тихим голосом, — то услышал, как кто-то ломится в дверь. Это были немцы. Стереть на дверях условный знак уже не было возможности. Согласно инструкции, я пытался уничтожить прежде всего шифры. Бросил в камин их и донесение, которое получил в тот день. Но, как назло, поджечь не удавалось. Тогда решил полить керосином. Открыл двери на кухонную лестницу, но услышал, что и там немцы. Несколько солдат и два офицера… А потом вошел еще один
— Как фамилия того немецкого офицера? Повтори еще раз, — потребовал Антонов.
— Клос, — ответил слабеющим голосом портной. — Обер-лейтенант Клос.
Бартек, когда Сковронека унесли, хотел сказать Антонову, что он не раз встречался с Клосом, знает и ценит его. Но представитель Центра, как бы угадывая его мысли и упреждая, проговорил:
— Каждый агент может оказаться в безвыходном положении, а когда провал неминуем, у него остается выбор: или погибнуть, или предать. В последнем случае агент продолжает работать, но уже под руководством вражеской контрразведки.
— Не верю, чтобы «J-23»…
— Теперь все становится ясным. Немцы опасались, что рано или поздно мы поймем: «J-23» дезинформирует Центр. Боясь за свою шкуру, Клос вторгается в квартиру портного, где находится рация, чтобы ликвидировать радиста, который мог как-то сообщить в Центр о предательстве «J-23». У нас нет оснований не доверять портному.
Бартек кивнул, хотя уверенность, с какой этот человек высказал суждения, поразила его. Он обрадовался, когда вошел Адам и прервал их разговор. Адам сообщил, что прибыл Мундек, который всегда охранял Юзефа. Паренька пригласили к Антонову, однако он ничего вразумительного сказать не мог. С Юзефом он расстался около недели назад и с тех пор не видел. Он думал, что Юзеф уже в лесу, в партизанском отряде. И он, Мундек, пробирался в лес, но в Карчеве, где задержался на ночь, попал в облаву. Жандармы ходили по деревне, обыскивая каждый дом. Оказалось, что искали продовольствие.
— Видел ли ты того немецкого офицера, с которым встречался Юзеф? — спросил капитан Антонов.
— Да, — ответил паренек.
— Мог бы его узнать?
— Конечно.
— Завтра поедешь в Варшаву.
Бартек понял наконец, что имел в виду представитель Центра.
— Хотите, чтобы Мундек уничтожил «J-23», если он окажется предателем?
— В таких случаях нам предоставлено право выносить приговор именем закона, — сурово ответил Антонов. — А Мундек, как ты сказал, хороший стрелок.
— Но доказательства, какие доказательства?! — крикнул раздраженно Бартек.
— Идет война. Мы не имеем права подвергать опасности наших разведчиков. Именем закона…
12
Нейман был готов согласиться со своим шефом. Да, он идиот, дал себя провести. Но он был уверен, что уже держит в руках неуловимого «J-23», а этот хитрый вражеский агент ловко обвел его вокруг пальца и оставил в дураках.
Штандартенфюрер Лютцке раздраженно ходил по кабинету и выговаривал Нейману, что если ему удастся отделаться за эту глупую аферу отправкой на Восточный фронт, то это будет для него счастьем, он может считать, что родился в рубашке, ибо сам он штандартенфюрер Лютцке, уверен, что для таких людей, как Нейман, единственное подходящее место — концентрационный лагерь.
А вся эта свистопляска началась из-за этой злополучной Эльзы, коротконогой секретарши штандартенфюрера. Помилуй
Когда Нейман получил последнее предназначенное для передачи во вражеский Центр донесение о том, что «J-23» не мог явиться на встречу, ибо находился в служебной командировке в Штеттине, Нейман понял, что наконец-то ему представился счастливый случай, о котором он так долго мечтал. Подтверждалась его версия о том, что таинственный «J-23» состоит на службе в войсках, иначе он не мог выезжать в командировки по территории генерал-губернаторства.
Установить же, кто из немецких служащих в Варшаве был в этот день в Штеттине, людям Неймана не представляло большого труда. И через несколько часов все стало ясно. Единственной особой, которая находилась в служебной командировке в Штеттине, была именно Эльза Кемпке, секретарша штандартенфюрера Лютцке.
Нейман радовался, что наконец-то он утер нос своему шефу, которого недолюбливал за заносчивость и грубость. Представлял себе мину этого так называемого штандартенфюрера, когда тот услышит от него, что неуловимый агент «J-23» и его секретарша — одно и то же лицо.
Действительно, он позволил провести себя как мальчишку. «J-23» понял, что история с гвоздикой — провокация, шитая белыми нитками, и решил дать Нейману щелчок по носу. Но не Нейман же придумал, что надо поймать хищную рыбу на блесну. Он полагал провести свою акцию спокойно, без шума, шаг за шагом, как уже не раз делал.
Неожиданно ко всему этому приплелось еще идиотское недоразумение с абвером. Случилось так, что, когда Нейман лично принес составленное им донесение в мастерскую портного и присматривался к работе Сковронека на телеграфном ключе, контролируя точность передачи текста во вражеский Центр, в дверь квартиры неожиданно ворвались два офицера абвера. И он, опытный контрразведчик, должен был выслушивать нравоучения этого мальчишки Клоса, что СД работает, как в собственном доме, бесцеремонно, не уведомляя абвер, а это приводит к недоразумениям и распылению сил. В общем-то эти слова были справедливы. И потом еще побег радиста! Казалось, что этот тип уже полностью в руках Неймана, совсем подавлен, не способен ни на какие действия и будет беспрекословно выполнять все его указания, а однако же…
Теперь вражеский Центр не поверит в достоверность донесений, хотя они и передавались тем же самым шифром и на той же волне. То, что передача последнего донесения прервалась на половине, несомненно, послужит своеобразным сигналом об опасности.
— Прибыл человек из Берлина, господин Нейман, чтобы навести порядок в нашей службе контрразведки. — Штандартенфюрер Лютцке говорил тихо, вполголоса. — Поначалу вам удалось добиться определенного успеха в операции, вы захватили вражескую радиостанцию с радиотелеграфистом. Еще тогда я советовал вам, господин Нейман передать этого типа в руки парней из гестапо на Полицейштрассе. Они бы выбили из него все, что нужно. Однако вы не послушались, надеясь на свои глупые методы. Варшава — это вам не Берлин, где вы могли экспериментировать.
— Вы же одобрили мой план, — возразил Нейман. — Мы передали четыре агентурных донесения, которые должны были дезинформировать Центр вражеской разведки, и это был уже значительный успех.
— Вы думаете, что там сидят глупые люди, которые до сего времени не поняли, что мы подсовываем им фальшивки? Не сегодня, так завтра они догадаются об этом. А их агент «J-23» будет действовать и дальше, ибо вы, господин Нейман, не годитесь ему и в подметки. Он провел вас как мальчишку!
— Если бы не идиотское столкновение с офицерами абвера… — Нейман еще пытался оправдаться, но интуитивно уже чувствовал, что сейчас штандартенфюрер произнесет то, чего Нейман больше всего боится.