Ставка больше, чем жизнь
Шрифт:
— Будь осторожен, Ганс, — посоветовал капитан Любке Клосу, — Полковник — хитрая каналья. Да поможет тебе бог. — С тех пор как на фронте осколком мины ему оторвало кисть руки, капитан Любке стал религиозным. — Да поможет тебе бог, — повторил он.
Большего из Любке вытянуть не удалось. И только перед отъездом, крепко стиснув рукой пальцы Клоса, он снова предостерег его:
— Бойся полковника, Ганс, это опасная скотина.
— Вам, господин обер-лейтенант, известно дело «С-298»? — холодно спросил Гофберг, оторвавшись от бумаг. Его большие глаза остановились на лице Клоса. Он ожидал ответа.
— Что-то не припоминаю, — сказал Клос.
— Вы приняли сектор науки и техники. Это дело по вашей
— Я здесь всего неделю, господин полковник. Может быть, я и просмотрел дело «С-298». Не могли бы вы напомнить, в чем его суть?..
— Я требую от офицеров, чтобы они свои обязанности знали четко… Сколько будет семью девять? — неожиданно спросил полковник.
Клос молчал. Гофберг недовольно повторил вопрос:
— Так сколько же будет семью девять? Отвечайте, господин-лейтенант!
Полковник впился пальцами в письменный стол, его глаза округлились, ресницы захлопали; казалось, он сейчас бросится на Клоса.
— Семью девять — шестьдесят три, господин полковник, — громко отрапортовал обер-лейтенант. «Хочешь иметь идиота, — подумал он, — пожалуйста».
— Так же точно, господин обер-лейтенант, вы обязаны отвечать, когда речь идет о вашей работе. Дело Латошека — это о чем-нибудь говорит вам?
— Нет. — Клос умышленно ответил так. Он хотел, чтобы Гофберг дал волю своему красноречию.
— Весной тридцать девятого года польский инженер по фамилии Латошек разработал технологию легкого сплава, прочного и устойчивого к высоким температурам. Надеюсь, вы представляете себе, какое это имеет значение для самолетостроения, в особенности для создания авиационных моторов? В октябре этого же года мы начали розыск документации на эту технологию, но безрезультатно. Свидетельства патентного агентства, как и следовало ожидать, были уничтожены или спрятаны. Лаборатория инженера Латошека на одном из военных заводов была разрушена за день до вступления наших войск в Польшу. Так вот, лаборатория была разрушена, а инженер исчез бесследно. Мы установили, что он не был мобилизован в армию. Однако на всякий случай проверили лагеря военнопленных. Во всем генерал-губернаторстве и на территориях, возвращенных рейху, гестапо располагает подробным описанием внешности инженера Латошека, его фотографиями и другими данными о нем. Арестовано триста шестьдесят четыре поляка, похожих на него, но никто из них, к сожалению, не оказался инженером Латошеком. Перед самой войной он проживал в Жешуве. В его доме мы содрали все обои, даже штукатурку, перекопали подвал, обследовали каждую доску пола, но ничего не нашли.
— Понимаю, — прервал Клос.
— Ничего вы не понимаете. Мы получили новую информацию. Недалеко отсюда находится село Пшетока и поместье с таким же названием — собственность некого польского аристократа Пшетоцкого. Поэтому я вам и сказал, что среди поляков тоже есть аристократы. Должен подчеркнуть, господин обер-лейтенант, что их аристократы — чаще всего немецкого происхождения.
— Так точно, — подтвердил Клос, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.
— Не совсем точно, не следует преувеличивать. Не все они немецкого происхождения. Например, дочь этого Пшетоцкого вышла замуж за инженера Латошека. Мезальянс, не так ли, господин обер-лейтенант? Аристократ Пшетоцкий не одобрял этот неравный брак и не поддерживал связей со своим зятем, так утверждает наша агентура. В деле имеется протокол допроса, датированный октябрем тридцать девятого года. Наша служба установила недавно, что инженер Латошек с женой были в Пшетоке за день до вступления наших войск в Польшу. Тот болван, который осенью тридцать девятого допрашивал старика Пшетоцкого, не обратил внимания на то, что супруги Латошеки оставили ему свою дочь.
— Усадьбу обследовали? — спросил Клос. — Пшетоцкого допросили повторно? — Он решил играть роль наивного подчиненного.
Полковник клюнул на удочку, и это обрадовало Клоса.
— Отличная мысль, Клос! — От удовольствия Гофберг даже часто-часто заморгал. И подумал, что стоит, пожалуй, написать господину Рейнеру отзыв о Клосе: «Способный, интеллигентный офицер». Снова обращаясь к Клосу, он сказал: — Если будет необходимо разобрать весь дом и перекопать всю усадьбу, то сделайте это. Вам известно, как выглядит то, что вы будите искать? Плоская коробка, в ней вся документация: чертежи, расчеты, описания. Все это может сгореть за пять минут. Но мне нужна документация, а не кучка пепла. Пшетоцкого мы всегда можем допросить. А что это даст? Я давно уже служу фюреру в этой паршивой стране и хорошо знаю поляков. От них ничего не добьешься. Молчание — это их хитрость.
— А если документация была уничтожена? — спросил Клос.
— Не исключено, — ответил полковник. — Хотя и мало вероятно. Пшетоцкий понимает, что эти бумаги представляют большую ценность. После войны он может выгодно продать их своим союзникам. Следует также иметь в виду, что если зять, даже нелюбимый, оставил ему бумаги на хранение, то старик Пшетоцкий наверняка спрятал их в надежное место. Эти польские аристократы тоже себе на уме, со своими амбициями и долгом чести.
— Понимаю.
— Хорошо, что начинаете понимать. Поезжайте в усадьбу Пшетоцкого. Возьмите с собой надежных людей. Поселитесь в его доме, а своих людей разместите где-нибудь неподалеку от усадьбы.
— Слушаюсь, господин полковник, — ответил Клос. — разрешите выполнять задание?
— Я еще не все сказал, — пробурчал шеф. — Возьмите с собой всю переписку и другие документы, относящиеся к этому делу. Постарайтесь на месте как следует их изучить. И больше пока ничего не предпринимайте без моего указания. Считайте, что вы в отпуске. В усадьбе будете находиться до тех пор, пока я не дам вам команду возвратиться. Думаю, что это продлится не более недели. Ждите моих указаний. Вы все поняли, господин обер-лейтенант?
— Так точно. Я должен ждать ваших указаний!
— Отлично, Клос! Устанавливайте там полевой телефон и поддерживайте со мной связь. Позже я пришлю в ваше распоряжение специального агента.
— Как я узнаю его?
— Он вам представится сам. Сошлется на меня. Возможно, вы будете нужны ему. Вы должны создать в усадьбе напряженную атмосферу. Ходите по всему дому, заглядывайте во все углы, но так, чтобы они не догадались, что вы что-то ищите. Если они догадаются, зачем вы прибыли в усадьбу, то могут уничтожить все документы инженера Латошека, и тогда вам не сносить головы. И помните, что для меня она никакой ценности не представляет. — Полковник подумал: «Может быть, направить в усадьбу кого-нибудь другого? Лучше было бы послать туда женщину». — А правда, — проговорил он, отвечая на свои мысли, — не лучше ли, господин обер-лейтенант, чтобы в этом деликатном деле участвовала женщина?
— Так точно! — выпалил Клос, прищелкнув каблуками. — Когда я должен выехать в усадьбу Пшетоцкого, господин полковник?
— Запомните раз и навсегда, молодой человек, что все мои приказы выполняются немедленно, — отчеканил Гофберг, приподнимаясь с кресла. — Через полчаса вас будут ждать автомашина с нужными людьми. Что вы здесь торчите? Отправляйтесь!
— Хайль Гитлер! — снова щелкнул каблуками Клос, четко повернулся и вышел.
Он не торопясь спустился по лестнице, держа в руках папку с бумагами по делу «С-298».