Ставка на проигрыш

Фрэнсис Дик

— Наилучшие, — заверил я ее.

— Скажите, чтобы не забывали давать ему яйца и пиво.

— Обязательно.

— И еще он терпеть не может, когда трогают за уши.

— Ясно.

На прощание она одарила меня внимательным хмурым взглядом и слабой улыбкой. Тут ко мне торопливо подошел Виктор Ронси и снова завел свою шарманку:

— Я настоятельно требую сказать, куда вы его везете.

— Он будет в безопасности.

— Но где?

— Мистер Ронси, если вы узнаете где, шансы на то, что он будет в порядке, уменьшатся вдвое. У нас уже был такой разговор...

Он

призадумался, его беспокойно блуждавший взор встретился с моим.

— Ну хорошо, хорошо, — нетерпеливо произнес он наконец. — В таком случае в субботу вся ответственность за своевременную доставку в Хитбери-парк ляжет целиком на вас.

— "Блейз" все устроит, — согласился я. — Скачки начнутся в три. К полудню Тиддли Пом прибудет на место. Можете не сомневаться.

— Я буду там, — сказал он. — Буду вас ждать.

К нам подошел Нортон, и они пустились обсуждать это мероприятие в деталях, а я с помощью шофера поднял и закрепил борта.

— Когда вы привезете Зигзага в Хитбери? — перед тем как залезть в кабину, спросил я у Нортона.

— В полдень, — ответил он. — Тридцать две мили отсюда. Думаю выехать часов в одиннадцать.

Я сел за руль и выглянул в окошко. Они оба смотрели на меня: взволнованный Ронси, спокойный Нортон.

— Увидимся вечером, когда приведу фургон обратно, — сказал я Нортону и добавил для Ронси: — Не тревожьтесь, все будет в порядке. Захотите успокоиться, звоните, как и раньше, в «Блейз».

Подняв стекло в кабине, я разобрался с капризной коробкой передач и осторожно выехал со двора на дорогу, на целый час позже, чем рассчитывал. Что ж, подарим еще один час миссис Вудворд.

Я постарался выбросить из головы образ Элизабет, ожидающей моего возвращения. Ничто не изменится к лучшему. Ничто не изменится еще долгие-долгие годы. Я ощутил растущее раздражение против Элизабет, но у меня хватило ума понять, какую заурядную психологическую шутку играет сейчас со мной мое сознание. Виновным трудно перенесли потерю самоуважения, признать свою неправоту, и они стараются избавиться от этих неприятных переживаний, трансформируя их в отрицательные эмоции по отношению к тем, перед кем провинились. Элизабет раздражала меня потому, что я обманул ее. Самая нелепая несправедливость из всех. И самая распространенная.

Ловко и осторожно я провел громоздкий фургон через маленькую деревню и повернул на северо-восток, к дороге на Даунс. Большие округлые холмы, ни одного деревца на них, только низкий кустарник, сбитый набок ветрами. Ни одного дома.

Вереница телеграфных столбов. Черные борозды распаханной земли. Бесцветное небо раннего декабря, а там, в высоте, — одинокий парус серо-стального облака. Холодный, унылый пейзаж, под стать настроению.

Движение по неогороженному шоссе, отделявшему деревню Нортона от двух других, было небольшим. На гребне дальнего холма возникла серо-голубая «Кортина». Она быстро приближалась. Я посторонился, чтобы дать ей дорогу, и она пронеслась мимо с ревом на безумной скорости, совершенно неуместной на такой узкой дороге.

Мои мысли были настолько поглощены Элизабет, что лишь

через несколько секунд я почуял беду. Мельком увиденное лицо шофера «Кортины» вдруг пробудило меня от оцепенения. Это был один из молодчиков Чарли Бостона, из тех, что напали на меня в поезде. Тот, здоровенный. С медным кастетом.

Несмотря на декабрьский холод, меня прошиб пот. Я нажал на акселератор и почувствовал, как от резкого рывка сзади накренился тяжелый прицеп с Тиддли Помом. Единственная надежда на то, что здоровяк, целиком поглощенный задачей, проскочив в узкое пространство между обочиной и фургоном, не заметив меня.

И конечно, рядом с ним сидел пассажир...

Я посмотрел в зеркальце: «Кортина» скрылась за холмом.

Молодчики торопились в деревню Нортона Фокса не по случайному стечению обстоятельств, и, видно, о местонахождении Тиддли Пома им сообщили лишь с небольшой задержкой, иначе бы они не успели оказаться здесь, особенно, если ехали из Бирмингема.

«Все же интересно, — мрачно размышлял я, — кто сказал им, где следует искать лошадь?» Правда, в данный момент особого значения это не имело. Важно было избавиться от них теперь.

Я еще раз посмотрел в зеркало: «Кортины» не было видно. Мы катили со скоростью шестьдесят пять миль по дороге, на которой благоразумнее придерживаться сорока. В стойле постукивал копытами Тиддли Пом. Ему не нравилась тряска. Придется потерпеть, пока мы не съедем с дороги на Даунс, слишком безлюдной и слишком хорошо обозримой на многие мили.

Еще раз посмотрев в зеркало, я заметил на горизонте за двумя холмами бледную движущуюся точку. Может, это и не они. Я взглянул опять. Они! Я чертыхнулся. Стрелка спидометра подползла к шестидесяти восьми. Больше не выжать. Нога на педали почти касалась пола, но они все равно догоняли. И быстро.

Как назло, ни одного городка поблизости, где можно было бы затеряться, а висеть у меня на хвосте они способны весь день, пока не узнают, куда я везу Тиддли Пома. От них трудно оторваться даже в легковом автомобиле, а в таком громоздком фургоне и подавно. В этой безнадежной ситуации единственный расчет был на то, что парни Бостона, как и прежде, будут руководствоваться не разумом, а агрессивными эмоциями.

Так и оказалось. Они догнали меня, оглашая окрестности бешеными гудками. Может, они считали, что я не успею их заметить, когда они пронесутся мимо...

Но если им надо просто проехать, значит, они не собираются преследовать меня. Я стиснул зубы. Если они хотят проскочить, значит, именно сейчас и здесь они намерены раз и навсегда отстранить Тиддли Пома от скачек. При мысли о том, что они сделают со мной, снова болезненно заныли ребра. Я судорожно сглотнул. Меньше всего хотелось получить сейчас такую же взбучку, как тогда, в поезде. Причем на этот раз они вряд ли станут церемониться.

Я вел фургон ровно посредине дороги, не давая им места проскочить. В кузове брыкался Тиддли Пом. Немного сдвинув ногу с акселератора, я сбавил скорость до сорока пяти миль. Пусть знают, что я догадался, кто они такие. Преимуществ от этого у них не прибавится.