Ставка на смерть
Шрифт:
Но праздновать победу было рано. Пять пальцев сжали шею Алекса — у него было такое ощущение, будто шейные позвонки сдавили железными тисками. Он расслабился, потом набрал полные легкие воздуха и почувствовал холод стали на виске. Давление на висок усилилось, и он бросил свой пистолет.
— Я Тсинг Пинг, — прошептал ему в ухо странный музыкальный голос, — тебе конец.
— Все немного сложнее, чем я полагал, — сказал Хок, осторожно поворачиваясь и улыбаясь Тсинг Пингу. — Полегче, старина, — Хок старался говорить спокойно, — полегче, ладно? Я сейчас тихонько встану и… — он так и не закончил предложение.
Раздался громкий скрежет
Хок пробрался сквозь царивший в рубке хаос и сумел найти свой вальтер в мешанине из документов, навигационных карт и битого стекла. Потом он поднялся на ноги и выскочил на крыло мостика. Стоя у поручней, Алекс увидел, что члены экипажа с правого борта обстреливали один из двух кранов. Секунду спустя он понял, почему. Краном управлял какой-то ненормальный. Кабина снова поворачивалась к корпусу корабля, кабель натянулся, и спятивший водитель собирался ударить нагруженным поддоном по борту судна.
Судя по траектории, на этот раз удар был нацелен на саму рулевую рубку. Хок понял, что в запасе у него не больше трех секунд, скатился с лестницы, больно ударившись о палубу, и побежал на корму.
Он даже не оглянулся на скрежет металла и звон бьющегося стекла, когда кран развернулся и ударил в прямоугольные окна капитанского мостика «Звезды». Кругом раздавались отчаянные крики людей.
Хок дошел до кормовых поручней. С берега слышались приближающиеся сирены, виднелись вспыхивающие голубые огоньки, которые приближались к порту со всех сторон. Полицейские мчались на помощь. Похоже, что все, кто был на борту старой посудины, сбежались посмотреть, что случилось. Алекс взглянул на часы. До назначенного рандеву с «Зодиаком» оставалось шесть минут. Он повернулся и увидел болтающуюся на перегородке ржавую дверь и идущий от нее вниз трап. Брок должен быть где-то там. Есть ли возле него охрана? На все сто процентов. Кажется, здесь все-таки ждали Алекса и были готовы к его приходу.
Как он мог подумать, что будет легко?
Пока Хок бегом спускался по крутому железному трапу, в голове у него билась только одна мысль.
Он совсем размяк. Обленился. Обнаглел окончательно.
7
В Доме инвалидов было темно. В этом огромном комплексе зданий располагались госпиталь для ветеранов и Музей армии. А в самом центре стоял величественный собор, где был похоронен император. Костлявый Джо заставил Эмиля открыть своим ключом дверь запасного выхода.
Они пришли сюда по длинной темной аллее, на которой не было ни единого фонаря. Снег прекратился, из-за облаков появилась яркая белая луна. Исходящий от нее тусклый свет струился в здание через высокие окна. Люка кожей ощущал рыхлую тишину.
— Пошевеливайся, Джо, — сказал Бенни своему дружку. — Нас ждет история.
— Да-да, — пробормотал Костлявый Джо и ткнул пистолетом в спину Эмиля, подтолкнув его вперед. Два предельно немногословных головореза прикрывали тыл.
Повсюду в темных витринах вокруг себя Люка видел следы давно исчезнувшей с лица земли великой армии: мушкеты, шпаги, даже пушку. Кавалеристы верхом на лошадях. То, о чем
Их шаги глухо отдавались эхом в нескончаемых музейных комнатах, неумолимо приближаясь к собору. Люка запретил себе проявлять какие бы то ни было эмоции. Зачем облегчать этим уродам жизнь.
Его отец шел впереди, опустив голову, как приговоренный к смерти преступник. Довольный пес Поццо трусил рядом с хозяином. Костлявый Джо держал пистолет в вытянутой руке, нацелив его отцу в голову. Люка никогда не видел, чтобы отец выглядел таким потерянным и раздавленным. Вдруг Эмиль Бонапарт ни с того ни с сего запел. Сначала тихо, потом во все горло. Французский национальный гимн «Марсельезу».
Жалость, которую Люка испытывал в этот момент к отцу, была почти невыносимой. Почти. Наконец они пришли к широкому коридору, начинавшемуся в конце длинного зала. Теперь мы внутри самого собора, подумал Люка. Они вошли в огромное круглое помещение собора, залитое лунным светом. Под уходящим ввысь куполом шел белый мраморный балкон.
— Боже праведный! — прошептал Костлявый Джо, вето голосе слышалось благоговение. — Вы только посмотрите на это!
Он схватил Люка за плечо и подтащил к балкону. Тот закрыл глаза и положил руки на холодные мраморные перила. Он несколько раз глубоко вздохнул и отогнал от себя все посторонние мысли. Когда почувствовал, что готов, он открыл глаза и жадно, с наслаждением вгляделся в последнее пристанище своего благородного предка.
Могила обожаемого императора.
Люка глубоко вздохнул. Под этим красивым монументом покоились настоящие кости Наполеона Бонапарта. Сердце Люка лихорадочно колотилось, когда он осматривал все это, с жадностью впитывал в себя впечатления. В этот момент он почти забыл об отце.
На высоком мраморном постаменте стоял большой каменный саркофаг императора. Над могилой поднимался круглый купол высотой примерно двести футов. Несмотря на то что здесь не было ни единого дуновения ветерка, озноб пробирал до костей. У Люка возникло ощущение волнующего присутствия. Присутствия живого существа. В воздухе витала угроза, словно Наполеон не покоился здесь, а скрывался от посторонних глаз.
Люка вдруг увидел, что с купала собора, скрывающегося в тени, свисает толстая веревка. Она болталась точно над склепом, и один из головорезов длинным пастушьим посохом дотянулся с балкона до веревки, зацепил ее и теперь подтягивал прямо к отцу. Парнишка глубоко вдохнул, набрав полные легкие холодного сырого воздуха. Они что, собрались его повесить? Пульс у него еще больше участился, во рту пересохло, но внешне он был совершенно спокоен.
Отец крикнул:
— Люка! Беги! Беги!
— Не волнуйся, отец. Я иду, — сказал Люка. Пока он медленно обходил изогнутую балюстраду, луну закрыло проплывающее по небу облако, наполнив собор темнотой.
Люка с горящими глазами прошел по балкону до того места, где стояли Бенни и его люди, окружив отца. Сын подошел к отцу, внимательно вгляделся в его испуганные глаза и повернулся к мужчине в черном плаще.
— Месье Бенни, — произнес Люка так тихо, что слова были едва различимы, — будьте так добры, попросите месье Джо Костлявого, чтобы он отдал мне пистолет.