Ставок больше нет
Шрифт:
Комната находится в доме неподалеку от метро «Южная». В ней живет Антон Рубцов. В соседней – меньшей – его мама. Картина появилась на стене позавчера. Поначалу Антон не хотел ее вешать, но потом, с большим усилием приложив ее к стене, нашел, что картина придает его комнате оригинальность и зацепил ее за уже имевшийся в стене крючок. Прежде на нем крепились корейские настенные часы, временно теперь убранные в шкаф.
Рубцов решил, что оставит картину только на пробу и если изображение моря, ресторанчика и идущего человека будет действовать на него угнетающе – снимет ее, повесит обратно привычные
Электрический звонок, укрепленный с внутренней стороны над дверью два раза звякнул громким, мелодичным колокольчиком. Софья Лукинична – мама Антона вздрогнула и пришла в себя… Вот уже час, как она сидела перед выключенным телевизором, не в силах больше ни смотреть новости, ни думать о чем-либо другом, кроме Антона и того, что показывали по всем каналам в бесконечных выпусках. Постепенно немолодая женщина погрузилась в некое оцепенение, схожее с болезненным сном.
Звон электрического колокольчика – и все переменилось! «Антон!» – с сердцем, бешено и радостно заухавшим, подумала она. Вскочила с плетеного дачного креслица, в котором имела обыкновение смотреть любимые телесериалы.
Шаркая и один раз едва не потеряв с ноги тапок поспешила к металлической входной двери. Пальцы привычно ухватились за рукоятку замка, посмотреть в глазок не подумала… Слишком взволнована!
Раскрыв дверь Софья Лукинична отпрянула… От того, чтобы закричать – в маленький тамбур выходили двери еще трех квартир, – ее удержало странное одеяние человека, стоявшего на пороге. Не будь он одет в салатовый врачебный халат и такие же брюки, – она бы позвала на помощь. Настолько поразил второй, стоявший за спиной медика. Черная борода, скрывавшая лицо чуть ли не до самых глаз, мясистые красные губы, недобро прищуренные веки и руки, засунутые в карманы потертой кожаной куртки. «Держит нож или пистолет!» – мгновенно предположила Софья Лукинична.
– Я к вам от вашего сына… – пробормотал медик, глядя на хозяйку с тревогой.
Она охнула…
– Что с ним?.. – ухватилась рукой за косяк. Еще мгновение – и безвольно опустится на пол.
– Успокойтесь… Пока, слава богу, ничего… Можно мне войти?..
Она молча посторонилась, глядя теперь на гостей с испугом и надеждой одновременно.
– Я извиняюсь… Так получилось… Не могли бы вы… – губы на мертвенно бледном лице медика подергивались. Он по-прежнему стоял на пороге, не проходя в квартиру.
Бородатый шарил глазами по прихожей. Софье Лукиничне было уже на это наплевать.
– Вы можете одолжить мне сто рублей? – наконец произнес медик. – Несся, как угорелый, схватил такси… А в бумажнике – только триста. Теперь не хватает рассчитаться… Метро к вам по-прежнему не ходит, частники взвинтили цены… – продолжал говорить он.
– Чего взвинтили?!.. – начал громко возмущаться бородатый. – Командир, ты меня обижаешь!.. Я с тебя ни копейки лишней не взял, только обычный тариф… Вижу, ты из больницы. Сегодня такой конец стоит в три раза дороже!..
– Ладно, ладно… Не кричи!.. – принялся успокаивать врач.
– Сейчас… Я принесу… – Софья Лукинична посеменила вглубь квартиры.
Гость с таксистом остались стоять в дверях…
Когда она вернулась
Не говоря больше не слова, таксист сунул бумажку в карман, пошел к двери в лифтовой холл. Не закрыв ее, – тем продемонстрировав свою обиду, исчез из глаз… Через несколько мгновений послышалось, как с грохотом разъезжаются в разные стороны створки лифтовых дверей.
Медик уже притворял за собой железную входную дверь. Немолодая женщина осталась с ним наедине.
– Что с Тошей?.. – начиная плакать спросила она.
– Он в Кремле, – сухо проговорил врач. – Черт!.. Даже халат забыл снять, так торопился… Можно я повешу…
Он стремительно снял с себя халат, зацепил его за крючок вешалки. Теперь на нем были только салатовая рубашка и такого же цвета легкие брюки.
– Давайте пройдем в квартиру. Мне нужна ваша помощь…
– Конечно-конечно!.. – вытирая слезы, она засеменила в комнату. – Вы из Кремлевской поликлиники?..
Софья Лукинична готовилась к худшему.
– В Кремле нет никакой поликлиники. Я работаю в больнице МПС. С вашим сыном пока все в порядке…
– Пока?!.. Что значит «пока»?.. – она обернулась. В глазах стоял страх.
– Значит только то, что мне нужно через вас срочно связаться с ним. Это его комната?.. Я присяду… – он присел на краешек углового дивана. Зачем-то схватил с полки будильник. Принялся вертеть его в руках.
Несколько секунд она стояла, глядя на гостя во все глаза. Затем села рядышком. Силы уже изменяли ей.
– Да, это комната Антона. Что с ним?..
– Я не могу вам всего рассказать. Тем более, многого не знаю сам… – словно пытаясь ее утешить, он слегка приобнял ее за плечи. – Он вовлечен в одну политическую историю. Речь идет о самых верхах… Вы понимаете меня?
– Да!.. – она зарыдала в голос и привалилась к его плечу. – Что с ним?.. Мил человек, как его можно выручить?..
– Его можно спасти, передав ему информацию… Она звучит так… Постарайтесь немедленно успокоиться и запомнить… «Президент передал тебе не все предсказание…» – гость говорил теперь гораздо медленнее, стараясь, чтобы немолодая женщина отчетливо восприняла каждое слово информации. – «Подняться вверх должен либо ты, либо он сам. Но того, кто поднимется, ждет смерть. Поэтому, спасая президента, они выбрали тебя. Ни в коем случае не поднимайся на башню».
Софья Лукинична тихонько завыла…
20.
– Говорите, Дидковский!
– Я ничего не знаю… Все, что я слышал тогда, я воспринимал как шутку…
– Врете!.. Вы были достаточно опытным человеком, не могли не понимать: таких шуток не бывает. Вот что, Дидковский – Гараничев отчаянно блефовал. – Вам наверное известно, что находится под Троицкой башней?.. Вы же много работали в Кремле?..
В определенных кругах ходила легенда, что под Троицкой башней находится тюрьма для важных государственных преступников. Там якобы есть несколько специально оборудованных камер для пыток, где используется дыба с электрическим приводом и электронным управлением, щипцы с электронакаливанием и электрорезак для четвертования заговорщиков.