Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Утром ее разбудил Леонард – собственной особой. Феодора даже испугалась, увидев его; она вскрикнула спросонья и села. Комес улыбнулся, но в глазах уже появилась тревога, свойственная ему только на земле, где опять предстояло бороться с бесчестными и завистливыми людьми.
– Надень это, любимая. Сейчас, как только встанешь и умоешься, - торопливо сказал он.
На протянутых руках критянина лежало синее платье – красивое и дорогое, но все же женское платье, до пят, с широкими и длинными рукавами, которые, конечно, ниспадали до кончиков
“Под такое платье можно надеть сорочку – с рукавами поуже и покороче…Конечно, эти платья так и носят”.
Словно отвечая ее мыслям, Леонард подал ей и белую льняную сорочку, с присборенной круглой горловиной и такими же присборенными вокруг запястий рукавами.
– Ты боишься, как бы венецианцы не узнали амазонок? – спросила Феодора, невольно улыбнувшись.
– Да, - ответил Леонард без тени улыбки. – Тебе я купил одежду на глазок, вместе со свадебным нарядом… извини, что не предупредил, - сказал он. – Это по венецианской моде – она гораздо удобнее, чем дамская мода в остальной Европе и Италии! Здесь видна и Турция, и Греция!
Феодора вздохнула.
– И мне придется снять мое ожерелье.
Леонард кивнул. Потом посмотрел на Феофано, которая, так и не встав с постели при его появлении, с усмешкой глядела на комеса, подперев голову рукой.
– И Феофано тоже просила у меня обнову, в счет своего долга: твоя государыня не принимает от меня подарков! – грустно усмехнулся Леонард.
Феодора кивнула, поджав губы: что ж, следовало ожидать, что эти двое греков ее не предупредят.
– Благодарю тебя, - сказала она, потупившись. – Выйди, пожалуйста, мы приведем себя в порядок!
Леонард поклонился жене и Феофано и оставил их.
Одевшись, Феодора обнаружила, что рукава у платья привязные, и в проймах, как и в вырезе, видно нижнюю рубашку. Платье Феофано, из другой шелковой материи, тоже было широким и длинным, но совсем темным, как у старшей синьоры – то есть старшей над старшими; и без всяких разрезов.
Они обе причесались по-гречески, скрутив волосы простым узлом на затылке. Смочили волосы и шею духами – больше возможностей для туалета у них сейчас не было, а умываясь, они только ополаскивались из кувшина водой. “И дети так долго уже не мылись как следует, - подумала Феодора. – Когда наконец мы сможем принять ванну?”
Ей вдруг стало все равно, в каком городе и в каком окружении она окажется, - только бы поскорее позаботиться о себе и детях!
Потом они наскоро поели и долго сосредоточенно собирали свои вещи. К счастью, за ночь ничего не пропало. Уложив книги, одежду, немногие мелочи, приобретенные в пути, в плотные сумки, подруги вышли – Феофано, оглядевшись, стала громко скликать остальных.
Все собрались вокруг нее, как стадо вокруг пастыря. Феофано и Феодора первыми направились наверх; подождав у лестницы, приняли детей.
Комес подошел к ним через несколько минут.
– Как вы быстро! – с улыбкой сказал он. Оглядел людей зоркими глазами. – Все здесь? Превосходно!
Взял за руку жену и помолчал немного; все его подопечные не сводили с героя
– Если нам ничего не помешает, берег покажется менее, чем через час. Не теряйтесь, - предупредил Леонард. – Лучше все пройдите в беседку, места хватит!
– Да, - сказала Феодора.
Он улыбнулся ей.
– Еще немного терпения, любимая. Уже совсем скоро… но сейчас я должен идти.
Кивнул жене и широким шагом враскачку ушел.
А Феодору охватило предчувствие, что именно сейчас беда и случится: слишком гладок был их путь до сих пор.
Все направились в беседку и расселись где пришлось – на скамьях ли, на подушках ли, или просто на голых досках; беглецы так устали, что не замечали уже ничего вокруг, думая только о земле, ждавшей их впереди.
Феофано, усевшись немного в стороне от всех, время от времени бдительно оглядывала их, хотя тоже казалась утомленной. Гречанка заметила, что таким же неустающим взглядом посматривает на товарищей и Евдокия Хрисанфовна.
Против ожиданий Феодоры, ничего не случилось – комес пришел спустя совсем короткое время и громко объявил, чтобы остальные вставали и выходили на палубу. Берег уже виден! Они доплыли еще быстрее, чем он рассчитывал!
“И Валент даст о себе знать быстрее, чем мы рассчитывали… И ведь Леонард дал слово каторжникам отпустить их! Когда-то он снова сможет выйти в море?”
Феофано стояла, приобняв Феодору за плечи, и они вдвоем смотрели на приближающийся итальянский Царьград – как когда-то вдвоем прощались с Царьградом изначальным. Комес опять подошел к ним. Но заговорил он только со старшей, как будто это была особенная минута, предназначенная только для царицы.
– Божественная Феофано, - сказал Леонард Флатанелос.
– Добро пожаловать в Венецию!
Он улыбался с ласковой насмешкой над их положением, но в его обращении к лакедемонянке не было никакой насмешки. Феофано склонила голову.
– Благодарю тебя, критянин.
А Феодора подумала, глядя на них обоих, что этим двоим никогда не сделаться римлянами… так же, как Фома Нотарас был римлянином всегда.
* Парисатида — дочь персидского царя Артаксеркса III, третья жена Александра Македонского, после бактрийской княжны Роксаны и дочери побежденного Дария III Статиры. Статира была убита Роксаной; великую царицу через четырнадцать лет после гибели Александра казнил один из военачальников и преемников царя, Кассандр, а судьба Парисатиды неизвестна.
* Диадохи – др.-греч. “преемники”: военачальники Александра.
========== Глава 128 ==========
Они долго еще оставались на палубе “Эрато”, даже когда галера причалила и была пришвартована, - сбившись вместе, беглецы как-то обессмыслились, словно потеряв свое значение каждый в отдельности; или поглупели, превратившись в толпу, которая шагу не может ступить без слова вождя. А таким вождем сейчас был один Леонард, который один все здесь знал. Даже самые смелые и сильные мужчины отряда ничего не могли бы поделать без флотоводца.