Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
– Где ты была?
Он хотел спросить ласково, но получилось так, точно он выговаривал ей.
Феодора вдруг опустилась на колени у Леонардова одра и уткнулась лицом в постель; взяв его здоровую руку, она сжала ее.
– Мы его похоронили, - прошептала она, плача. – Уже. Даже Вард не увидел, сын ведь еще не успел приехать из Неаполя!..
Московитка подняла голову и словно обожгла Леонарда взглядом.
И комес вдруг понял, чему обрек себя: он победил, убил Фому Нотараса, но на самом деле победил Фома Нотарас. Теперь
Возлюбленный брат – и лучший любовник и союзник Метаксии Калокир теперь лежит на земле Флатанелосов… и Леонард Флатанелос, убийца патрикия Нотараса, будет до конца своих дней чтить его могилу. Достанет ли человеческих сил это вынести?
Тут вдруг новая мысль посетила критянина.
Он быстро спросил:
– Но как вы его похоронили? Ведь это убийство… власти должны узнать!
Феодора засмеялась, так что слезы опять побежали по ее щекам. Утерла глаза.
– Милый мой, какие власти? Ты в своем уме? Мало нам инквизиции!
Московитка опять взяла его руку, поцеловала ее и приложила к своей щеке. Она глядела на своего мужа, а ему было страшно глядеть на нее.
– Мы его погребли совсем тихо, - прошептала она, сглатывая слезы. – Никто не знает и не узнает. Наши слуги болтать не станут… они себе не враги.
Феодора встала с колен и, склонившись над Леонардом, поцеловала его в лоб.
– Спи спокойно, дорогой.
Тут он не выдержал и стиснул ее руку, пока она не убежала.
– Прости меня! Пожалуйста!
– Я не…
Московитка дернулась, но тщетно: Леонард не пускал. Тогда она взглянула на него.
– Я тебя не виню, - сказала Феодора.
Теперь она смотрела ему в глаза – в первый раз после поединка: супруги посмотрели друг на друга долгим взглядом.
– Я тебя не виню, - Феодора покачала головой, утерев глаза концом косы. – Это все гораздо больше, чем твоя вина, ты сам понимаешь…
Леонард кивнул: счастливый, что жена пытается простить его… хотя до конца простить ни его, ни себя не сможет.
Феодора улыбнулась ему и коснулась его заросшей щеки; Леонард успел поцеловать ее ладонь. Она погладила его взмокшие кудри.
– Тебе принести что-нибудь?
Леонард покачал головой.
– Только сама вернись, - тихо попросил он.
Феофано приехала на другой день. Ее уведомили о случившемся только теперь.
Лакедемонянка зашла к раненому в комнату – Вард уже заходил к отчиму. С мальчиком Леонард заговорить так и не смог; и без этого можно было пока обойтись. А избежать разговора с Феофано – нельзя.
Царица амазонок села к критянину на постель, чуть не придавив раненую ногу; Леонард едва не закричал, но спартанка чувствовала, где он ранен, и не задела его. Она не сводила
– С возвращением, комес Флатанелос, - сказала она.
Леонард встрепенулся; хотел было начать оправдываться, как перед женой, но потом понял, что это унизительно – и бесполезно. Феофано все понимает: она всегда все понимала раньше, чем люди успевали это почувствовать.
– Ты знаешь, что Дионисий Аммоний привез с собой Феодору Константинопольскую? – вдруг спросила Феофано.
Леонард мало успел узнать о походе Сфорца; и тем более его изумили эти слова.
– Феодору? Статую?..
Лакедемонянка кивнула.
– Теперь ее установят в Риме, как достояние города – так решил и герцог, и Дионисий, - рассмеялась Феофано. – Она настоящая Елена, и теперь будет искушать весь Рим, наконец приехав сюда… но то, что она Елена, не отменяет того, что ты убийца. Мужчины все убийцы, которые рвут женщин на части.
Она резко встала; и теперь Леонард вскрикнул, когда его израненное тело подбросило на ремнях.
– Ты победил, комес, но… надолго ли?.. Посмотрим!..
– прошептала Феофано, сжав кулаки.
Она стремительно вышла, не дав ему сказать ни слова.
Леонард тихо проклял себя, тоже сжав кулаки: боль в раненой руке вырвала у него стон.
Уймется ли когда-нибудь эта ненависть? Может ли уняться ненависть женщины, которая глубоко любила, - ведь женщины никогда ничего не забывают! А ненависть такого существа, как Феофано?
Когда комес оказался способен ходить, он первым делом отправился взглянуть на могилу Фомы Нотараса: на то место, которое было известно как его могила только посвященным. Он пришел к этому месту, опираясь на руку жены.
Они долго стояли рядом, только вдвоем, не говоря ни слова.
========== Глава 166 ==========
Фома Нотарас не солгал насчет письма к жене: хотя у Леонарда не было возможности проверить, пока не стало поздно. И теперь, - сколько ни проклинай себя, - уже нельзя было ничего узнать сверх того, что патрикий счел нужным сообщить.
Александр, по словам Фомы, воспитывался теперь в Кандии – на Крите, куда патрикий вывез мальчика с приличествующим его происхождению и положению штатом обслуги и где, по его словам, обзавелся имением год назад. Крит был все еще один из самых греческих островов… а о том, откуда Фома Нотарас взял средства на ребенка и на собственное подобающее положению содержание, можно было догадаться. Этот человек шел теми путями, которые прежде него торили самые догадливые и сильные, но пользовался случаем патрикий прекрасно: Фома, вызнавший все, что только можно, о своем сопернике, тоже приложил руку к разграблению критской сокровищницы. Не считая того, что он назанимал и скопил здесь, в Италии.