Стая

Шетцинг Франк

В Гренландском море остановилось падение холодных водных масс на дно. Как следствие — был парализован Гольфстрим. Этот феномен могли объяснить только две причины: либо нагрев воды, либо избыточное поступление пресной воды со стороны Арктики. Пресная вода разбавляла солёную североатлантическую так, что она больше не могла падать на дно, а оставалась наверху. И то и другое указывало на активные и обширные манипуляции в этом месте. Где-то здесь Ирр были заняты продвижением своего планетарного переворота.

Где-то совсем рядом.

Оставался аспект

безопасности. Даже Борман, привыкший опасаться худшего, соглашался с тем, что на гренландских глубинах опасность прорыва метана очень мала. Судно Бауэра погибло у Свальбарда, на материковом склоне, где гидрат залегал обширными массивами. Под килем же «Независимости» было три с половиной тысячи метров воды. На таких глубинах метана вряд ли хватит, чтобы потопить такое судно, как «Независимость». Тем не менее, на судне делали регулярные сейсмические замеры и нашли место, где метана не было совсем. Даже цунами, каким бы высоким ни было оно у берегов, здесь не представляло опасности — пока не обрушилась Ла-Пальма.

Но тогда в любом месте будет уже поздно.

На этих основаниях они и были здесь, в вечных льдах.

Они сидели в просторной офицерской кают-компании и ели яичницу с ветчиной. Не было Эневека и Грейвольфа. Йохансон после побудки говорил по телефону с Борманом, который в Ла-Пальме был занят подготовкой к включению отсасывающего хобота. Канары лежали в другом временном поясе, но Борман уже несколько часов был на ногах.

— Скоро заработает пятисотметровый пылесос, — смеясь, сказал он.

— Прососите по углам как следует, — дал указание Йохансон.

Ему не хватало немца. Борман был отличным парнем. С другой стороны, и на борту «Независимости» не было недостатка в примечательных персонах. Йохансон как раз беседовал с Кроув, когда в кают-компанию вошёл Флойд Андерсон, старший офицер. В руках у него была огромная термочашка, которую он до краёв наполнил кофе.

— У нас гости, — объявил он. Все тревожно подняли головы.

— Что, контакт? — спросила Оливейра.

— Нет, я бы знала, — ответила Кроув. В пепельнице тлела её третья или четвёртая за это утро сигарета. — Шанкар сидит в CIC. Он бы нам сказал.

— Тогда кто же? Кто-нибудь прилетел?

— Идёмте на «крышу», — загадочно сказал Андерсон. — Сами увидите.

* * *

Взлётная палуба

В лицо Йохансона дохнуло холодом. Серые волны гнали перед собой пенные гребешки. Ветер мёл по асфальтированной полосе позёмкой. Йохансон увидел у правого борта укутанных людей. Это были Эневек, Грейвольф и Ли. Тут же ему стало ясно, что привлекло их внимание.

В некотором отдалении от «Независимости» из моря торчали остроконечные мечи.

— Косатки, — сказал Эневек, когда Йохансон подошёл к ним.

— Чего им надо?

Эневек сощурил глаза, защищаясь от колючих снежинок.

— Вот уже три часа кружат вокруг нас. О них оповестили дельфины.

Я бы сказал, они за нами наблюдают.

Шанкар вышел из «острова» и присоединился к ним.

— Что случилось?

— Кто-то к нам присматривается, — сказала Кроув. — Может быть, это ответ?

— Странный ответ на математическую задачу, — сказал индус. — Я бы предпочёл пару уравнений.

Косатки держали дистанцию. Их было много — может быть, сотня. Время от времени они поднимали над волнами свои чёрные лоснящиеся спины. Это действительно походило на патрулирование.

— Могут они быть заражёнными? — спросил Йохансон. Эневек вытер с глаз растаявший снег:

— Могут.

— Скажите… — начал Грейвольф. — Если эта штука контролирует их мозг… Вдруг она может и нас видеть их глазами? И слышать?

— Ты прав, — сказал Эневек. — Она использует их органы чувств.

— Да. Таким образом эта слизь обретает глаза и уши.

Они продолжали смотреть в море. Кроув выдохнула в ледяной воздух дым, и его тут же растерзало ветром на клочки.

— Похоже, началось.

— Что началось? — спросила Ли.

— Силами начали мериться.

— Что ж, — тонкая улыбка пробежала по губам Ли. — Мы готовы ко всему.

— Ко всему, что знаем, — добавила Кроув.

* * *

Лаборатория

На обратном пути вниз — в сопровождении Рубина и Оливейра — Йохансон спросил себя, когда же психоз начал производить собственную реальность?

Родоначальником всего этого был он сам. А не он, так кто-нибудь другой всё равно выдвинул бы подобную теорию. Но факты уже подгонялись под гипотезу. Ну, увидели стадо косаток, эка невидаль! — и уже усмотрели в этом глаза и уши Чужих. Им теперь повсюду мерещились Чужие. Вот заслали в море послание и стали ждать контакта, который, может, никогда не состоится, потому что они напали на морской плесневой грибок.

День пятый. Фантазия, которая действует уже самостоятельно?

Мы ни к чему не придём, удручённо думал он. Блуждаем в темноте, залепив глаза теорией.

Они гулкими шагами спускались вниз по пандусу, миновали ангар и дошли до стальной двери лаборатории. Йохансон набрал цифровой код, и дверь с тихим шипением отодвинулась. Он включил свет. От симулятора доносилось гудение электрической системы.

Они поднялись на галерею, опоясывающую танк высокого давления, и подошли к большому овальному иллюминатору. Отсюда просматривалась вся внутренность симулятора. По дну в свете внутренних прожекторов были распределены белые тела крабов с паучьими ножками. Некоторые двигались — неуверенно и явно не ориентируясь: бегали по кругу или останавливались, не зная, надо ли идти и куда. Чем дальше от окна, тем труднее было разглядеть детали. Камеры, расположенные внутри, давали ближние снимки, перенося их на мониторы контрольного пульта.